Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен (2011)

Исследование Эспеншейда и Рэдфорд (2009) «опирается… на данные Национального опроса колледжей… полученные из восьми рейтинговых частных колледжей и университетов (проходной балл для первокурсников – 1360)», – пишет Рассел К. Найели из Принстона, кратко суммировавший выводы социологов. Когда приемные комиссии элитных учебных заведений принимаются рассуждать о разнообразии, указывает Найели, это означает, что афроамериканцев среди студентов должно быть от 5 до 7 процентов – и примерно столько же выходцев из Латинской Америки. Для достижения этой цели практикуется откровенная дискриминация в отношении белых и азиатов. Как формулирует Найели, «чтобы иметь равные шансы на поступление с чернокожим абитуриентом, набравшим 1100 баллов, абитуриенту-«латино» со схожим уровнем подготовки следует набрать 1230 баллов, белому – 1410 баллов, а абитуриенту – выходцу из Азии – 1550 баллов»{779}.

Разве за это боролось движение за гражданские права, разве этого оно требовало – чтобы мальчикам и девочкам, чьи родители приехали в США с Тайваня, из Кореи или Вьетнама и которые получили почти идеальный средний балл (1600 и выше) уделяли равное внимание с нигерийскими или гаитянскими детьми со средним баллом около 1150? Каковы исторические и моральные аргументы для дискриминации студентов, чьи родители приехали из Польши, в пользу тех, чьи родители прибыли из Пуэрто-Рико?

Другая форма двуличия, распространенная сегодня среди нашей академической элиты, – всемерное отрицание «наследия WASP». При одинаковых результатам тестов рекрутеры Лиги Плюща предпочитают чернокожих детей пролетариата детям состоятельного чернокожего среднего класса, но с белыми детьми все ровно наоборот. Белые дети из бедных семей, набравшие столько же баллов, сколько отпрыски семей богатых, не просто не получают послаблений – судя по всему, они считаются наименее желательными среди всех студентов.

Абитуриенты, как известно, получают дополнительные баллы за внеклассную деятельность, особенно за лидерские качества и всевозможные награды, но если ребенок отличился в «Будущих фермерах Америки», системе клубов «4-H»[200] или в военно-спортивных лагерях – не следует этого указывать, иначе велик шанс быть отсеянным. «Достижения на этом поприще снижают шансы на поступление на 60–65 процентов, – пишет Найели. – Бедным белым входа нет – таково, как видится, неписаное правило приемных комиссий в элитных колледжах Америки»{780}.

В наших самых знаменитых университетах многообразие маскирует внутренние, так сказать, частные предрассудки. Ведь эти учебные заведения имеют нулевой интерес к многообразию, которое охватывало бы «возрожденных христиан из библейского пояса, студентов с Аппалачей и из других сельских регионов, людей, которые служили в вооруженных силах США, тех, кто вырос на фермах или ранчо, мормонов, пятидесятников, свидетелей Иеговы, католиков из низов среднего класса, «белых этников»[201], пролетариев, социальных и политических консерваторов, инвалидов на колясках, женатых студентов, студентов в браке и с детьми или возрастных студентов, поступающих в колледж, когда дети уже выросли»{781}.

Как пишет Найели, «студентов этого типа крайне редко можно встретить в наиболее популярных колледжах, особенно в колледжах Лиги Плюща». Кроме того, «белые низкого происхождения считаются полными неудачниками. Их нечасто принимают в элитные школы. Зато шансы поступить у азиатов, выходцев из Латинской Америки и афроамериканцев того же происхождения выше в семь-десять раз»{782}.

Вопиющее ханжество в отношении белых христиан процветает в учреждениях, которые громко рассуждают на публике, насколько они прогрессивны. Отвратительно! И стыдно за республиканцев, которые будто бы говорят от имени средней Америки, чьи семьи несут бремя этого двуличия. В статье «Многообразие и миф о белых привилегиях» сенатор Джеймс Уэбб пишет о тяготах, выпадающих на долю южан и населения Аппалачей, чьи шотландские и ирландские предки добивались отмены дискриминации: