Меч и ятаган - Саймон Скэрроу (2012)

С тихим вздохом рыцарь подбросил в очаг поленьев и слегка развернул стулья с навешанной одеждой, чтобы сохла равномерно. Затем пристроил рядом еще и башмаки, после чего забрался в скрипнувшую кровать и лег на спину, уставясь в невысокий потолок. Сон уже не впархивал с прежней легкостью, и перед тем как заснуть, Томас расслышал, как где-то пробил полночь церковный колокол.

Глава 12

Дорога через север Испании пролегала по каменистым возвышенностям Наварры и Арагона. Дальше шла Каталония. То и дело лил дождь, а высокие перевалы устилал льдистый наст, затрудняющий передвижение. Останавливались Томас с Ричардом преимущественно в деревушках, за нехваткой места ночуя иной раз в амбарах. Дважды приходилось спать под открытым небом, лошадей привязав к чахлым деревцам, а самим жаться к костру где-нибудь в укромной лощинке или впадине. Спали по очереди, остерегаясь разбойничьих шаек, охочих до проезжих путешественников. Однажды за ними полдня следовала какая-то орава на растрепанных низкорослых лошаденках. Ненадолго остановившись, Томас с Ричардом нацепили на себя мечи, позаботившись, чтобы их было видно на расстоянии. Вскоре после этого преследователи придержали своих лошадок и голодными взглядами проводили добычу, которой так и не смогли поживиться.

Двое англичан привлекали к себе внимание в каждой деревеньке и городишке, через которые им доводилось проезжать. Похоже, король и церковь прилагали немалые усилия на втемяшивание своему народу, что остров, коим правит вероотступница протестантка Елизавета, есть юдоль зла и неправедности. А потому странствующий рыцарь со своим оруженосцем воспринимались людьми по большей части с опаской и подозрительностью. В открытую им никто не угрожал и в приеме не отказывал (спасибо подорожной, выданной начальником порта в Бильбао), но на тепло и гостеприимство при встрече рассчитывать не приходилось.

Беседе, которая, казалось, расположила их друг к другу в первую ночь на испанской земле, повториться было не суждено: Ричард снова вел себя с тихой враждебностью, хотя указания Томаса усвоил и со своими обязанностями оруженосца справлялся безукоризненно. После нескольких безуспешных попыток вернуть себе расположение юноши Томас махнул на это рукой, и дальше они двигались верхом, обмениваясь по мере необходимости скудными фразами, а ужинали в молчании, сидя у костра или ежась в укрытии амбара.

И вот в полдень, на пятый день нового года, с верхушки последнего из гребней путешественникам открылся вид на неширокую равнину, где к берегу Средиземного моря льнула Барселона. Утро выдалось погожим, и в пронзительной голубизне неба ярко светило солнце. Несмотря на то что стояла зима, дивно синим и зазывным было море. А у Томаса сладко заныло сердце по острову в самом центре этой жемчужно-дымчатой дали; месту, которое он некогда почитал своим домом на всю жизнь, где ему жить да жить среди братьев по оружию, в неустанной борьбе за истинную веру – и неважно, что силы в той борьбе вопиюще неравны. Все казалось столь ясным, простым и благородным тогда, прежде чем в его жизнь вошла Мария. Вначале она, а затем постепенное осознание того, насколько все-таки мало благородства в нескончаемом взаимном губительстве, где единственная доблесть и отрада – посеять как можно больший ужас в стане врага, и что море это, при всей своей искристой красоте, являет собой незапамятно древнее поле боя, сравнимое по давности с самой историей. Ведь еще задолго, очень задолго до нынешних стычек христиан с магометанами, на его просторах сражались римляне и карфагеняне, греки и персы, а до них – египтяне и бог весть кто еще. Кто знает, сколько тысяч боевых судов истлевает нынче в здешних глубинах? Море это обильно полито слезами и кровью бесчисленных людских поколений. Если вдуматься, это же ужас кромешный.

Цокнув языком, Томас дал лошади пятками по бокам:

– А ну, пошла! Ишь, залюбовалась…