Стрелы ярости - Энтони Ричес (2010)

В первые два часа после снятия с лагеря и переправы через ручей тунгрийская когорта двигалась на юго-запад вдоль подножия гор. Рядом с пехотинцами ехала дюжина всадников из конницы Петрианы. Воины вотадинов, почти двести пятьдесят человек, шли по обе стороны от передовой центурии. Их вождь, молчаливый и насупленный, шагал среди них. Тунгрийцы и их новые попутчики время от времени бросали друг на друга косые взгляды. Памятуя о недавних событиях, ни одна из сторон не доверяла другой. К полудню потеплело, солдатам стало жарко в тяжелых шерстяных плащах. Прозвучал приказ убрать плащи, а шлемы повесить на шеи.

– Снимай плащ, малыш, скатывай и клади его в мешок. Пусть ветер обвевает твою кожу.

Луп последовал примеру Антеноха, который скатал свой плащ и убрал его в мешок, висящий на шесте.

– Антенох?

– Да?

– А можно мне меч?

– У тебя же есть меч. Вон на поясе болтается.

Мальчик поморщился.

– Нет, это деревянный. А я хочу настоящий.

Предупреждающе посмотрев на идущих рядом солдат, Антенох достал из ножен гладиус и протянул его ребенку рукоятью вперед.

– На, подержи. Нет, не размахивай этой штуковиной, просто попробуй немного подержать. Ну что, тяжелый?

Мальчишка пожал плечами, не сводя глаз со сверкающего лезвия и изо всех сил стараясь держать меч ровно.

– Не особенно. Я могу его нести. Ведь все остальные идут с мечами.

Писарь поднял глаза к небу, будто ища там подсказки, но ее не последовало. Один из солдат Восьмой центурии тихонько толкнул его локтем и, вопросительно подняв бровь, показал из-под полы плаща короткий кинжал. Антенох нахмурился, в свою очередь, поднял бровь и кивнул в сторону ребенка. Хамианец подбадривающе кивнул.

– Почем?

– Тебе – десять динариев. Мальчишке – в подарок.

Луп смотрел на них, не понимая, что происходит.

– В подарок? – Глаза Антеноха сузились. – Почему? Тебе он нравится?

Его собеседник засмеялся.

– Нет, мне не нравятся мальчики. Это просто подарок. Ты ведь был ребенком? Мечтал о ноже, таком остром и блестящем?

Антенох внимательно посмотрел на него, а потом крикнул громко, чтобы его слышали на другом конце усевшейся на отдых колонны.

– Морбан!

Знаменосец поднял голову.

– Чего тебе?

– Можно Лупу иметь свой нож?

Ответ пришел после секундного размышления.

– Почем?

– Нет чтобы спросить, не рано ли ему. Почем да почем… В этом весь Морбан, – пробормотал Антенох, закатывая глаза. – Это подарок, – во весь голос крикнул он.

– Тогда можно. Не задавай дурацких вопросов.

– Старый сквалыга, – буркнул Антенох и повернулся к мальчишке, который уже понял, о чем идет речь, и весь сиял от предвкушения, все еще сжимая в руках гладиус.

– Вот что, Луп, давай договоримся… Верни-ка мне меч.

Ребенок неохотно передал ему гладиус и с явным сожалением последил, как клинок исчезает в ножнах Антеноха.

– Так вот… Будешь чистишь сапоги центуриона так, чтобы они блестели и на них не оставалось грязных пятен, каждый вечер будешь полировать его кольчугу, чтобы блестела и сияла. Тогда вот эта штука останется у тебя.

Он взял у хамианца кинжал и показал его мальчику. Вытащив нож до середины, Луп осторожно потрогал пальцем лезвие, блеснувшее в утреннем свете.

– Коцидий, какой он острый!

Хамианец довольно улыбнулся.

– Какой смысл в тупом ноже?

Бритт протестующе поднял бровь.

– Да, очень убедительно. Запомни, малыш, если ты хорошо делаешь свою работу, кинжал остается у тебя. Если хоть один раз я замечу грязь на сапогах или доспехах центуриона, включая его шлем, то кинжал сразу же вернется к… Как тебя зовут?

Хамианец вежливо поклонился, коснувшись рукой лба.

– Я – Хамид.

– Твоему новому дяде Хамиду. Договорились?

– Да!

– Хорошо. Прицепи ножны к перевязи. Вот так… Понял?