Возвращение Сэмюэля Лейка - Дженни Вингфилд (2011)

Звался клиент Бутси Филипс – лесоруб, один из самых преданных завсегдатаев бара. На Бутси можно рассчитывать: всегда придет первым, уйдет последним и спустит все до гроша. При том что у него полон дом голодных ртов и деньги следовало бы потратить на продукты. Вот и на этот раз он явился к открытию бара и так наклюкался, что держался за музыкальный автомат, когда швырял в него мелочь, однако домой не спешил.

Наконец Той спросил, не собирается ли он здесь оставаться, пока не кончатся деньги, и Бутси ответил: да, черт возьми!

Той сказал: «Минутку», открыл заднюю дверь и прошел через дом в лавку. Взял молока, яиц, хлеба, копченой грудинки, консервов, муки, две пригоршни леденцов и уложил в мешок. И поспешил обратно в бар, к Бутси, который чуть не падал с табурета.

– Деньги кончились, – сказал Той.

Бутси пытался смотреть на Тоя, но взгляд блуждал.

– Черта с два, – пробубнил он.

Той пошевелил пальцами. Бутси послушно запустил руки в карманы, вытряхнул все деньги и сунул Тою. Тот кивком указал на дверь:

– Идем. Я тебя подброшу домой. А завтра кто-нибудь подвезет сюда, отогнать грузовик.

Бутси сполз с табурета и мрачно заявил, что он, черт возьми, сам себя привезет. Или сам себе президент – язык так заплетался, что не разберешь.

Неважно, что говорил Бутси, Той вытолкал его. Уже на улице, когда Бутси ковылял впереди него к стоянке. Той Мозес сунул в мешок деньги, что дал ему Бутси. Жену лесоруба ждет тройной сюрприз. Муж вернется домой до рассвета, с продуктами, да еще с деньгами.

Той вернулся домой в «жемчужный час» – так про себя называл он тихое, дивное время незадолго до рассвета. Его любимый час. Точнее, прежде любимый, ведь раньше в этот час он вставал, а не валился в постель. В окнах лавки свет – значит, Калла уже варит кофе и готовится принимать покупателей.

Той выпрыгнул из грузовика и направился к лавке, но вдруг застыл в изумлении. Возле птичника, в живописном огороде Каллы, вернее сказать, в том, что от него осталось, стояла лошадь. Крупная белая лошадь, вся в грязных пятнах. Она уже расправилась с кукурузой, что в тот год вытянулась благодаря рыбьим потрохам, которые Той всю весну зарывал на грядке, и уплетала пурпурный горошек.

Той не замахал руками, не шуганул ее – если она шарахнется, то потопчет тыквы и помидоры, а кукурузу и горох все равно уже не вернешь. Он просто прошел в огород, спокойно, прижав руки к туловищу. Надо поймать лошадь, загнать в стойло и наводить справки, пока не отыщется хозяин. А хозяин отыщется скоро. Не так уж много красавцев вроде этого коня – его бы только помыть да почистить.

Подойдя ближе. Той обомлел: ах я дурак, решил, что лошадь просто грязная. Как же он сразу не понял, что темные пятна – запекшаяся кровь? Напоролась на колючую проволоку? Нет, не похоже. Колючая проволока оставляет рваные раны, выдирает клочья мяса. А у лошади на шкуре полосы, крест-накрест. Следы кнута. На Тоя Мозеса нахлынула ярость, какой он давно не испытывал.

Шагах в десяти от лошади Той замер. Лошадь перестала жевать и испуганно покосилась на него.

– Я тебя не трону, дружок. Хочешь – беги. Да только здесь тебе будет лучше, чем там, откуда ты пришел. – Говорил он тихо, будто плескалась вода в колодце.

Лошадь отступила на шаг, отступил и Той.

– Жаль, говорить ты не умеешь, – продолжал Той. И, отойдя еще на пару шагов, отвел от лошади взгляд. И она тут же приблизилась к нему. Совсем чуть-чуть. Той, по-прежнему не глядя в ее сторону, продолжал говорить, тихо, ласково: – Если б ты мог рассказать, кто это сделал, я б ему отплатил той же монетой. Посмотрел бы, каково ему будет на твоем месте.

Лошадь подошла еще ближе – видно, когда-то знала ласку. Той тихонько ждал. Когда лошадь приблизилась на расстояние вытянутой руки. Той подавил желание коснуться ее, лишь вздохнул протяжно. И продолжал ждать.