Меня зовут Шейлок - Говард Джейкобсон (2016)

– Вряд ли это входит в программу. Вообще-то Беатрис не говорила «для племенного смотра». Она сказала «для знакомства». А я уже толкую ее слова на свой лад. Раз она хочет, чтобы мы с ним познакомились, значит, все серьезно. Я давно боялся этого часа.

– Вам повезло, что ее интересует ваше мнение.

– Повезло! Господи, ей же шестнадцать! Мое мнение, как вы это называете, для нее закон.

– Беатрис достаточно взрослая, чтобы не подчиняться закону. Не всякую дочь волнует, что думает ее отец.

– Мою не волнует. Просто она чувствует себя виноватой перед матерью. Общаясь со мной, Беатрис выражает уважение к ней.

Шейлок прочистил горло.

– Что же тогда вас так беспокоит?

Струлович показал ему все десять пальцев. Если перечислять причины беспокойства, они просидят здесь до Судного дня.

Но начать с чего-то надо.

– Вот что самое смешное. В последний раз, когда Беатрис пообещала привезти своего парня, я ожидал увидеть растрепанного пацана в кроссовках, с кольцами в носу и политическими взглядами… в общем, взглядами растрепанного пацана в кроссовках и с кольцами в носу. Оказалось, что это университетский преподаватель. Убеждения у него именно такие, как я предполагал, но, по крайней мере, он чист.

– Но он не…

– Конечно же «не». Беатрис встречается только с теми, кто «не». Я сказал, что он чист. Точнее, слишком чист. Когда он называл меня «мистер Струлович», то картавил так, словно горло полоскал. Ирония в следующем: пока я старательно придумываю, как бы отвадить от него Беатрис, она сама его бросает…

– …и находит кого-нибудь похуже?

– Гораздо хуже. Я-то думал, Беатрис притащит из колледжа очередного иудеофоба с магистерской степенью по изобразительному искусству, который принципиален до ужаса, ненавидит деньги и поддерживает ИГИЛ, а она подцепила необразованного убер-гоя с соседней улицы. Парень, наверное, и книги-то никогда в руках не держал, а о Ноаме Хомском[44] уж точно не слышал. Понятия не имею, как или где она с ним познакомилась. На матче по рестлингу, наверное. Или в парке развлечений. Я сам виноват. Беда пришла, откуда не ждали. Если бы я не внушал дочери, что ее долг – выйти замуж за еврейского мальчика, она, быть может, нашла бы себе милого, скромного вышивальщика ермолок.

– Беатрис так и так не сумела бы вам угодить. Что, если бы вышивальщик ермолок оказался женщиной?

– Я бы не возражал. Никогда не мечтал о внуках.

– Вас бы в любом случае что-нибудь не устроило.

– Возможно. Но «что-нибудь» – одно, а «все без исключения» – совершенно другое.

– Насколько все серьезно?

– Очень серьезно – иначе Беатрис не стала бы настаивать на знакомстве. Она хочет получить мое благословение, а это серьезно.

– Значит, они встречаются не так уж давно.

– Беатрис на свете-то живет не так уж давно. Хотя и слишком давно для моего спокойствия. Сейчас моей дочери шестнадцать, но сколько ей было, когда они познакомились? И как далеко все зашло?

– Почему бы ее саму не спросить?

– Она не ответит.

– Я так понимаю, вы уже проверяли ее телефон?

– И телефон, и компьютер. Нелегкая, скажу я вам, задачка. Паролей навесила больше, чем на банковском хранилище. К тому же следов оставлять нельзя, иначе… – Струлович изобразил, что перерезает себе горло, – …я труп.

– Вполне вероятно, Беатрис ничего не скрывает. Может, он вам еще понравится.

– Дело не в том, понравится он мне или нет. В любом случае его кандидатура даже не рассматривается – по очевидным причинам. По неочевидным тоже.

– Так вы с ним знакомы?

– Я о нем наслышан. Все в округе о нем наслышаны. Он известный повеса. Играет в футбольной команде «Графство Стокпорт».

– И это плохо?