Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

С чем, с чем, а с командованием у женского контингента все было в порядке. Услышав пронзительный голос Прошки, Мишка даже остановился и слегка приоткрыл рот. Прошка командовал, но как командовал!

— Танька-Дунька-Катька-Манька-Снежка-Любка-Фенька-Светка-Гунька-Полька-Стешка-Ленка… — частил он со скоростью пулемета системы «Максим», и в такт его выкриками раздавались щелчки девичьих самострелов. Мазали девки отчаянно — попадали, в лучшем случае, одним выстрелом из десятка — сказывалось отсутствие навыка стрельбы по движущейся мишени, к тому же, стреляли они только по самым ближним к ним ляхам.

«Чуть повыше бы прицел брать…»

Прошка, словно услышав мысли боярича, внес поправку, но не словами, а тоном — подняв частоту голоса почти до дисканта:

— Лушка-Зорька-Стешка-Ленка-Фенька-Катька… — И болты полетели чуть выше!!!

«Ни хрена себе! Вот это контакт с аудиторией! Обалдеть: частотная модуляция голоса, как регулятор угла возвышения при стрельбе из метательного оружия! Ну, Прошка, ну талант!»

— Во, голосит-то! — прокомментировал с улыбкой ратник Арсений. — Будто кой-чего в дверях прищемили!

— Мажут девки. — Отозвался Мишка.

— Ничего, бабоньки подчищают… — Бзынь, стрела с лука Арсения ушла в спину последнего конного ляха. — …И парни твои… всего-то и осталось…

«Всего-то и осталось» на несколько выстрелов женщин-лучниц. Ни один лях до берега Пивени не добежал.

— А Корней-то! — ратник Арсений пихнул Мишку в бок. — Ты глянь!

Посмотреть было на что! Воевода Погорынский влетел галопом, впереди своих ратников, на то место, где собирался колоть и рубить супостатов и… остановил коня, растерянно оглядываясь — колоть и рубить было некого. Кое-где шевелились, стонали и кричали раненые, но на ногах не стоял никто. Даже половина ляшских коней валялась на земле — отроки, в азарте боя, лупили во все, что шевелилось. Хорошо, вовремя остановились, а то и сам Корней мог бы болт словить!

Некоторое время в рядах победителей царила тишина и, даже некоторая неуверенность — слишком быстрой и легкой оказалась победа. Столько времени готовились, так напряженно ждали и вот: всего несколько минут, отстреляно по четыре-пять болтов… неужели все? Откуда-то от ворот раздался одиночный выкрик:

— Слава!

Почти сразу же его подхватили юношеские голоса, и над полем боя раздалось многоголосое:

— Слава! Слава! Слава-а-а!!!

Только корнеевские ратники молчали. Покрытое телами поля боя им, конечно же доводилось видеть не раз, и победы они одерживали неоднократно, но атаковать вот так — во внезапно разверзшуюся пустоту, победить не нанеся ни одного удара (и преследовать-то некого, вот беда!), остаться не удел, благодаря мальчишкам с игрушками… а уж что бабы скажут… нет, ликовать им было не с чего.

Мишка орал вместе со всеми и потому не сразу расслышал, что снизу его кто-то зовет:

— Боярич! Боярич!

Внизу стояла какая-то девчонка и тоненьким голоском пыталась перекричать орущих отроков. Утирала рукавом слезы, шмыгала носом и снова надрывалась:

— Боярич! Боя-а-арич!!!

Первым услышал ее ратник Арсений:

— Чего тебе, малявка?

— Дядька Арсений, отец Михаил умирает, боярича зовет!

— Что?!! Как умирает? — Мишка даже не заметил, как сиганул с заборола на землю. — Ты что несешь?

Девчонка испуганно втянула голову в плечи и запищала прерывающимся голоском:

— Колюня крышу тушить полез, а его стрелой в ногу… он с крыши и свалился… отец Михаил над ним нагнулся, помочь хотел… а ему стрела прямо в спину-у-у…

Всякая надежда пропала, когда стоящий на крыльце поповского дома Матвей, в ответ на вопросительный взгляд запыхавшегося Мишки, лишь полуприкрыл глаза и отрицательно повел головой из стороны в сторону.

— Почему здесь ты? — вызверился на ни в чем не повинного ученика лекарки Мишка. — Где Настена?

— Не примет он от нее лечения, да и…

— Что?