Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

Отроки с заборол ответили несколькими совершенно бесполезными выстрелами — больно уж далеко для самострелов стояли ляхи — и часть из них присела, имитируя уход с оборонительных позиций на борьбу с огнем. На самом же деле, никому никуда уходить не требовалось — к пожарной безопасности в Ратном относились очень серьезно и в каждом дворе заранее были приготовлены ведра с водой, мокрые веники и приставные лестницы, около которых дежурили подростки. Не прошло и нескольких минут, как почти все очаги пожаров были задавлены. Почти, но не все — лучники стрельбу не прекратили, но сменили зажигательные стрелы на боевые, и, судя по раздавшимся крикам, кое в кого сумели попасть.

— Всем сидеть, не высовываться! — прикрикнул на всякий случай Мишка на начавших беспокойно оглядываться отроков. — Там без нас управятся! Ждать команды!

Дальше пошло что-то не совсем понятное — конные ляхи, обогнув строй пехотинцев, с криками погнали коней в сторону ворот. Было конников чуть больше двух десятков, и лишь немногие были в доспехах — кольчугах, шлемах, поножах, на большинстве же вместо кольчуг были надеты кожаные куртки с нашитыми металлическими пластинами. Кони тоже, по большей части, особой статью не отличались, скорее всего, трофеи с Княжьего погоста. Пехота же была экипирована еще хуже, по сравнению с ратнинцами или дружиной боярина Журавля, сущая голытьба, бандиты с большой дороги.

«Пшепрашем, Панове[29], а чего это вы собрались в конном строю атаковать тын, до края которого вам, даже встав ногами на седло, не дотянуться? А-а, «ноу-хау» привезли! Ну, это — проблема решаемая».

Внутри строя кавалеристов прятался тележный передок, запряженный четверкой лошадей. На передке сидели двое — один правил упряжкой, а второй держал в руках что-то непонятное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся толстым железным обручем с несколькими загнутыми внутрь зубцами на нижнем краю. К обручу была прикреплена толстенная веревка. Видимо, «экипаж» этого штурмового агрегата собирался накинуть обруч на заостренный верх одного из бревен тына и, рывком четырех лошадиных сил сломать или вывернуть бревно из стены. Будто кто-то заранее предупредил ляхов, что давно не ремонтированный тын кое-где подгнил и расшатался.

Мишка дождался, когда четверка коней приблизится на расстояние уверенного выстрела и всадил болт в лоб левому переднему коню. Конь полетел через голову, обрывая и запутывая упряжь, второй споткнулся об него и тоже упал, два других коня испуганно прянули в сторону, тележный передок опрокинулся… все, этой «колесницей» можно было больше не заниматься. Мишка поднял глаза и оглядел поле боя.

Азартно щелкавшие самострелами отроки уже вынесли из седел несколько всадников, остальные, не доскакав до тына, отвернули в сторону леса напротив ворот. Пехота, сильно растянувшись, набегала на северо-западный угол тына — передние уже подбегали к отметке «пятьдесят шагов», задние только-только оказались между отметками «100» и «75».

— Ну, что ж, пора, пожалуй. — Подсказал Мишке ратник Арсений, приставленный к Младшей дружине Корнеем, накладывая стрелу и выискивая глазами достойную цель.

Оглянувшись назад и вниз, Мишка наткнулся на ждущий взгляд Дударика и скомандовал:

— Дым!

Тут же в небо, оставляя за собой дымный след, ушел самострельный болт. Почти сразу же, оттуда, где в лесу скрывались всадники воеводы Корнея, вылетела стрела, тянущая за собой такой же хвост дыма — Корней подтверждал: пора!

— К бою…