Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— … Бабам-то военной добычи не положено, если даже она кого из лука и подшибет, то с тела все муж забирает, а как уж они там между собой — их дела. А у девок-то и мужей нет, вот я и говорю, что может быть отцам надо отдать, а она говорит, мол, виданное ли дело — девкам воинскую добычу, и девки тоже дуры дурами, покойников трогать боятся. Вообще дурь — сами убили, и сами же боятся… конечно, с этих-то оборванцев добыча невелика, но по справедливости же надо! Я ей объясняю, а она тетку Алену грозится позвать, а у меня еще от прошлого раза шея болит. Но девки-то ляхов почти десяток побили, а бабам добыча не положена, ты бы сказал ей, Минь, я так думаю, что заместо мужа добычу отец взять должен, а где ж я им всем отцов-то наберу? У некоторых так и нету отца-то, да и кто меня слушать будет, но болты-то меченые, сразу видно, чья добыча, хоть бабам и не положено, но чего на меня Алену-то натравливать? Она же — сила дикая, невменяемая, я к воеводе Корнею хотел пойти, а меня прогнали, к отцу Михаилу пошел, а он помер, а тут смотрю: ты сидишь. Ты им скажи, что если бабам добыча не положена, то вместо мужа можно отца, и что б тетка Алена не дралась, а старостиха хорьком не обзывала…

Голос Прошки все журчал и журчал, но почему-то не раздражал, как обычно, своей занудливостью, а, наоборот, успокаивал и отвлекал от тяжелых мыслей.

— … Вот я, значит, смотрю, ты сидишь, дай, думаю, скажу все тебе, а то тетка Листвяна, конечно же девок в обиду не дала бы, но она же в тягости — постреляла, а потом пошла прилечь в дом, и ее добыча тоже теперь, как бы ничья, потому что ни мужа, ни отца у Листвяны нету. Хотя про отца никакого разговора не было, это я так измыслил, а старостиха говорит: «Виданное ли дело — девкам воинскую добычу!». А виданное ли дело, что б девки почти десяток оружных мужей завалили? Но Листвяна-то ушла, в тягости она, а девки дуры покойников боятся, и от меня защиты ждут — смотрят, как дите на мамкину титьку, а чего я могу-то? Вот был бы я, как тетка Алена, у нее тоже ни отца ни мужа нету, а кто ей хоть слово поперек скажет? Она одного своего ляха стала обшаривать, а он такой весь корявый какой-то и одет плохо, и сапоги с чужого плеча, а на поясе кошель, а в том кошеле…

— Эй, ты, «сапог с чужого плеча»! — раздался вдруг голос Дмитрия. — Иди отсюда, видишь, господину сотнику не до тебя!

— Почему сотнику? — изумился Прошка. — Сотником у нас Корней, потому что…

— Пошел вон, кому сказано! — прикрикнул Дмитрий.

— Не пойду! — неожиданно уперся Прошка. — Ты посмотри: Минька весь, как ушибленный, Настену звать надо, а то как бы опять… это самое… скачи за Настеной, я пока с ним еще поговорю…

— Да ты кого хочешь насмерть заговоришь! — Дмитрий склонился над Мишкой. — Минь, а Минь! Ты как? Глянь-ка на меня… ой, у тебя лицо опять…

— Да говори чего-нибудь! — взвыл вдруг Прошка. — Делом его займи… Минька! Демка Алексея убил, за неповиновение! Разбираться надо! Иди туда, а то Корней там Демку…

— Что-о-о?!! — неведомая сила вздернула Мишку на ноги. — Как это? Алексея?!!

— Скачи скорей, может живой еще! — продолжал блажить Прошка. — И Демку выручать надо!

— Ты что, ополоумел? — начал было Дмитрий, но Мишка перебил его:

— Коня! Слезай, я сказал! Слезай!!! Прошка, где они?

— За воротами, там увидишь!

Проводив глазами нещадно погоняющего коня Мишку, Дмитрий обернулся к Прохору.

— Придурок! Демьян же не Алексея, а Александра убил! А он подумал…

— Ну и хорошо! — перебил кинолог Младшей стражи. — Вон как взбодрился! А то сидел, как каменный, я уж и так и эдак… только замолкну, чувствую он в себя уходит, как тогда. Опять говорю, говорю — он, вроде бы, здесь, ну, не то, чтобы слушает, а так как-то… А про Алексея соврать я сразу и не догадался…

— Лекарь, твою налево… пошли, что ли.

— Слушай, Мить, бабам-то добыча не положена, а она мне говорит…