— Всем сидеть, молчать и думать! — негромко, но с отчетливыми повелительными интонациями, приказал Мишка, благо мужчин, старше его по возрасту в группе фальшивых пленников не было. — А думать вот о чем: если Ратное хочет мира, это не значит, что мы ослабли; если мы разговариваем вежливо, это не значит, что нам можно в ответ хамить; если вы сами от ворогов оборониться неспособны, то это сделаем мы, но с вас за это возьмем подати — бесплатно не бывает ничего!

«Вот так, господа-товарищи дреговичи, раз уж лорд Корней взялся формировать в своем графстве настоящие баронства, требуется надлежащая пропагандистская поддержка… И никуда вы, на хрен не денетесь!».

* * *

Когда квелый с недосыпа Мишка заявился по зову Корнея в дом боярина Федора, то оказался на военном совете, и прямо с порога был задействован в качестве счетовода — Корней с десятниками подсчитывали истребленных ляхов и пытались сообразить, сколько их еще осталось.

— Так, Михайла, давай-ка считай: у Ратного было их семь десятков…

— Семьдесят один. — Уточнил Мишка.

— Не суть! Одним больше, одним меньше… не перебивай! — Корней досадливо отмахнулся, как от надоедливой мухи. — Давай считай: семьдесят один и здесь вы сорок шесть ляхов положили…

— Сто семнадцать! — доложил Мишка.

— Кхе! Изрядно… вот тебе и сопляки с игрушками… Лука, сколько ты с лесовиками перебил?

— Шестнадцать … — Лука с интересом глянул на Мишку, видимо успехи Младшей стражи оказались для него сюрпризом — …и одного живым взяли.

— Ага! И мы здесь еще восемнадцать посекли… Михайла, сколько всего выходит?

— Сто пятьдесят два!

— Так, значит… — Корней поскреб в бороде. — Бурей, чего пленный сказал? Сколько еще осталось?

— Еще голов пятнадцать-двадцать должно быть, они на ладье вверх по Случи ушли. И еще должны быть на другом берегу, но точно он не знает, говорит, что много, примерно столько же, сколько и здесь.

— Это выходит, что их аж три сотни набирается? Что-то многовато… — Лука с сомнением покачал головой. — Три сотни собрать… ладно, где-то набрали, но провести их сюда…

— Ну! — подхватил десятник Фома. — Пограбить и ближе можно было! Чего сюда-то приперлись? И как дорогу узнали? Ладно, Княжий погост — место известное, ладно Ратное — наезженная дорога есть, а как же до лесных селищ-то дорогу вызнали?

— А вот так же! — Бурей сделал пальцами правой руки такое движение, словно что-то ломал или выворачивал. — Погостных людишек попытали, да вызнали! Мне пленный рассказал: Вацлав ихний еще с одним… как-то звали… не помню, себе Ратное взяли, а остальные, у которых людишек менее двух десятков, жребий метали — кому какое селище грабить. Пытанных людишек себе в проводники взяли и расползлись.

— Да это-то понятно! — Лука все никак не мог успокоиться. — Но как они три сотни через Волынь провели?

— Не через Волынь, а через городненские земли! — досадливо поправил Корней. — Кхе! Значит, так: подробно объяснить не могу — сам всего не знаю — но ляхов через себя пропустил князь Всеволод Городненский, а понадобились ляхи здесь, чтобы отсюда помощь в Заприпятье не пришла. Полоцкие князья, пока Мономашичи в степи половцев гоняют, вроде бы собираются от Турова Заприпятье отторгнуть и устроить там Пинское княжество, которое им в помощь против Киева будет. Может быть и не так задумано, можно только гадать, но Борис Полоцкий, Святослав Витебский и Рогволд Друцкий, возможно уже осадили Пинск, Слуцк, другие города… непонятно только, почему Всеволод Городненский в это дело ввязался, он же на сестре Мстислава Киевского Агафье женат. Не должен он был бы против Мономашичей идти.

Сообщение Корнея, ничего, в общем-то, не объяснив, вызвало оживленный обмен мнениями — каждый стремился хоть что-то высказать по поводу сложившейся ситуации.