Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— Мотька, забирай ее! — скомандовала лекарка своему помощнику и, повернувшись к деду, заголосила, уперев руки в бока: — Вы что, с ума все посходили?! Девку только вчера, чуть не с того света вытащили! Добить ее хотите?

— А? — Дед окончательно растерявшись, даже не обратил внимания на то, что текст, адресованный, вроде бы, всем, выкрикивается в лицо ему персонально. — Чего?

— На девку! С мечом! — Юлька обличающе указала на дедову руку, все еще сжимающую рукоять оружия, и перешла уж и совсем на скандальный вопль взбеленившейся бабы: — Воевода!!! С кем воевать собрался?!!

Ростом едва по грудь сотнику, Юлька поперла на Корнея, как теща на непутевого зятя, явившегося домой поддатым.

— Ты чего, очумела? — пробормотал дед, невольно делая шаг назад и отдергивая руку от рукояти меча.

— Это вы все тут очумели со своими железками! — продолжала напирать Юлька, выпятив вперед, скорее воображаемый, чем имеющийся в наличии, бюст — Постыдились бы! Из-за бабьей трепотни за оружие хвататься! Подумаешь, девки на кухне сплетничают! Я тебе еще и не такое сейчас расскажу, так ты что, лазарет на щит брать будешь? Давай, поднимай сотню в седло!

— Да погоди ты, Настена… тьфу, Юлька…

«Есть! Ну артистка, ну, талант!»

Действительно, Юлькин метод подействовал — багровость с лица деда начала постепенно сходить. Словно по заказу, из дверей лазарета высунулся Матвей с выпученными глазами и заорал:

— Юлька, скорей! Ей совсем худо!

Получилось у Матвея не очень натурально, артистизма ему явно не хватало, но публика была не в том состоянии, чтобы это заметить.

— Помрет, на вас на всех грех будет! — выдала Юлька последний «залп» и скрылась за дверью лазарета. Аристарх сунулся было следом, но дверь распахнулась сама, и из нее, прямо на старосту вылетел Роська, похоже, выставленный на улицу пинком под зад. Вслед ошарашенному Роське донесся грозный голос Матвея:

— Нельзя, снаружи ждите!

— Едрена-матрена… — Дед обвел присутствующих взглядом, в котором растерянность начала снова сменяться злостью.

«Ну, сэр, готовьтесь. Сейчас Их Сиятельство будет стравливать давление руганью, и, конечно же, главным виноватым будете вы».

Однако, на этот раз, Мишка ошибся — сотник остановил свое внимание на все еще сидящем на земле Бурее.

— Ты чего тут расселся, бугай? Из-за тебя все!

— М? — удивился обозный старшина.

— Чего мычишь?! Кто орал, что убогую обидели?

— Дык… кто ж знал? — Бурей с кряхтением начал подниматься с земли. — Опять же, дозорный…

— Что, дозорный?! Он человека ночью видел, но не говорил же, что Михайлу!

— Ну, не знаю… гонец от Лехи к тебе прискакал, все и подумали…

— Не «все подумали», а ты подумал!

— Ты, Корней, говори, да не заговаривайся! — вступился за обозного старшину Аристарх. — Про то, что ночью у лаза через тын человека видели, тебе дозорный сказал, про то, что с утра девки на месте не оказалось, ты сам узнал, а Бурей тебе передал только то, что бабы у колодца трепали. И то, не сам по себе, а когда ты сказал, что тебя в крепость зовут.

— Ага! Я тебе так и сказал: «Если»… — Бурей с кряхтением поднялся с земли и продолжил: — «Если, бабы правы, то наверно Алексей тебя из-за девки вызывает». Так я тебе сказал? Так! А ты сказал, что сопляку надобно мозги вправить. Вот я и подумал…

Что подумал Бурей осталось неизвестным, дед, набрав в грудь воздуха он заорал в полный голос:

— Орясина!!! Облом неприбранный!!! У тебя место-то, которым думают, есть?! Оглоблю тебе в сраку, чтоб не чесал, где не надо! Думал он, осел иерихонский! Боров драный, поперек и наискось с левой стороны, в дух, в нюх, в потроха, в…