Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Ежась от ночного холодка, притихший мир еще ждал солнца, когда граф Отто фон Мирбах остановил машину у края начинавшихся за полосой густых зарослей. Возле сложенного из сухих веточек костра сидели на корточках, грея руки, Маниоро и Лойкот. Увидев идущего к ним Леона, масаи быстро забросали огонь землей.

— Что скажете? — спросил он.

— Когда ушла луна, они подходили к лагерю, пили из ямы. Мы слышали. Утром прошли по их следу от ямы досюда. Они здесь, в чаще. Совсем недавно мы снова их слышали, — доложил Маниоро. — Старые, страшные. Кичва Музуру точно хочет охотиться на них?

Огненной Головой графа прозвали как за рыжий цвет волос, так и за бесстрашие, почитаемое масаи важнейшим достоинством мужчины.

— Да, точно. Мне не удалось его переубедить.

Маниоро пожал плечами.

— С каким бундуки пойдешь, М'бого? Большое-то осталось в Тандале.

— Бундуки у меня сегодня не будет. Но это не важно — Кичва Музуру стреляет без промаху, как волшебник.

Маниоро посмотрел на него исподлобья.

— А если кто-то опрокинет пивной горшок?

— Тогда я ударю буйвола в глаз вот этой штукой.

Леон помахал крепкой дубинкой, которую подобрал у дороги.

Масаи покачал головой:

— Это не оружие. Ею даже почесаться нельзя. Вот, возьми. — Он протянул одно из своих копий. — Вот оно настоящее.

Лезвие было превосходное, в три фута длиной, заостренное с обеих сторон. Леон провел им по предплечью — клинок срезал волосы не хуже бритвы.

— Спасибо, брат, надеюсь, оно мне не понадобится.

Оставив их, Леон вернулся к машине. Граф как раз доставал из кожаного футляра двустволку калибра 10,75 мм, вполне способную справиться с буйволом.

— Ну что, Кортни, готовы немного размяться? — поинтересовался немец.

Держа в зубах незажженную сигару, сдвинув на затылок серо-зеленую шляпу, он закладывал в магазин стальные патроны.

— Надеюсь, сэр, вы не планируете бить рекорды, — ответил Леон. — В любом случае я готов.

— Вижу, вижу. — Фон Мирбах с презрительной усмешкой взглянул на копье. — Вы с этим на кого собираетесь охотиться? На кроликов или буйволов?

— Оно вовсе не никчемное, сэр. Нужно лишь уметь нанести удар в нужное место.

— Если вы, Кортни, убьете этой палкой буйвола, я научу вас летать на аэроплане.

— Вы так великодушны, сэр. — Леон склонил голову. — И не попросите ли вы фрейлейн фон Вельберг оставаться до нашего возвращения в машине? Эти животные отличаются непредсказуемостью, и после первого выстрела всякое может случиться.

Прежде чем обратиться к Еве, граф вынул изо рта сигару.

— Meine Schwatze,[6] будь хорошей девочкой и сделай, как говорит наш юный друг, ладно?

— Разве я не всегда хорошая девочка? — спросила она с беззаботной улыбкой, но совершенно не вяжущимся с ней тоном.

Отто бросил сигару в уголок рта и протянул ей свой серебряный портсигар. Ева открыла крышку, вытряхнула длинную, с красной головкой, парафиновую спичку «Веста», чиркнула ею о подошву сапожка и, держа на вытянутой руке, поднесла к кончику сигары. Неторопливо раскуривая «Кохибу», граф не спускал глаз с Леона, и Леон понимал, что эта демонстрация власти и покорности предназначена ему. Немец не был, конечно, слеп и бесчувственен и, уловив приближение эмоциональной грозы, указал Еве ее место.

— Пожалуйста, будь осторожен, — первой нарушила молчание Ева. — Не представляю, что буду делать без тебя.

«Уж не пытается ли она таким образом защитить меня от его ревности? — подумал Леон. — Если так, уловка сработала как нельзя лучше».

Отто усмехнулся:

— Переживай за буйвола, а не за меня.

Он повесил на плечо ружье и, не сказав больше ни слова, последовал за Маниоро и Лойкотом в колючую чащу. Леон, стараясь не шуметь, поспешил за ним.