Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Лошадям требовался отдых, и около полудня устроили привал в небольшой рощице на поросшем тростником берегу безымянной речушки. Через час, когда приготовились продолжить путь, Ева вдруг покачала головой и раздраженно воскликнула:

— У меня на правом стремени застежка защелкнулась!

— Кортни, посмотрите, что там, и исправьте, — распорядился граф. — И позаботьтесь, чтобы ничего подобного больше не случалось.

Бросив поводья Лойкоту, Леон быстро подошел к Еве. Она немного подвинулась, чтобы он мог взглянуть на стремя, но не ушла. От графа их скрывал круп лошади. Предохранительная собачка и вправду защелкнулась, хотя еще утром, в деревне, когда Леон проверял сбрую, все было в порядке. Он наклонился, и тут Ева вдруг дотронулась до его руки. Сердце как будто сорвалось в галоп. Похоже, Ева нарочно защелкнула застежку, чтобы на мгновение оказаться с ним наедине. Он взглянул на нее исподтишка. Она была так близко, что ее дыхание касалось его щеки. Леон не почувствовал аромата духов, но от нее веяло теплом и уютом, как от пушистого, напоенного молоком котенка. Их взгляды встретились, и он проник за прекрасную маску в глубину бездонных фиалковых глаз.

— Мне нужно попасть на эту гору. Я знаю, там меня что-то ждет, — шепнула Ева так тихо, что через секунду Леон засомневался, что вообще что-то слышал. — Он никогда не отвезет меня туда. Это должны сделать вы. — Она выдержала едва заметную паузу и умоляюще добавила: — Пожалуйста, Баджер.

От этой прочувствованной просьбы у Леона перехватило дыхание. Боже, она назвала его Баджером, барсуком-медоедом.

— В чем дело, Кортни? — крикнул граф, похоже, уже заподозривший неладное.

— Собачка защелкнулась. Это могло плохо закончиться для фрейлейн фон Вельберг. — Достав нож, Леон разжал защелку и посмотрел на Еву. — Все будет хорошо.

Шанс был слишком хорош, чтобы его упускать, и он мимолетом погладил ее по тыльной стороне лежащей на седле ладони. Ева не убрала руку.

— Побыстрее! Надо спешить, — поторопил их граф. — Мы и без того потеряли здесь много времени. Я хочу сегодня вылететь в Найроби, и у меня нет ни малейшего желания садиться в темноте.

Остаток пути прошли рысью, не останавливаясь, тем не менее, когда, поднявшись по трапу, втиснулись в кабину «Бабочки», солнце умирало на горизонте, как окровавленный морани на щите. При всей своей неопытности Леон понимал, что граф сильно рискует. В это время года вечерние сумерки длились недолго, не больше часа.

Поднявшись над стеной Рифтовой долины, они еще успели ухватить последние солнечные лучи, но земля внизу уже укрылась непроницаемым пурпурным покрывалом. Внезапно солнце свалилось за горизонт, и наступила тьма, как будто кто-то задул свечу.

Они долго летели в темноте, пока Леон не заметил далеко впереди крошечные и почти неразличимые, как светлячки на огромном ночном поле, огни города.

Было совсем темно, когда Отто прошелся наконец над полем для поло, высматривая посадочную полосу. Внезапно в разных концах поля вспыхнули фары двух грузовиков. Это Густав Килмер, услышав шум двигателей «Бабочки», поспешил на выручку любимому хозяину.

Ориентируясь на огни, фон Мирбах посадил аэроплан мягко и осторожно, как наседку на кладку яиц.

После полета в Перси-Кэмп и приключения с раненым буйволом в буше Леон полагал, что граф вспомнит наконец зачем явился в Африку, и займется настоящей охотой. Его предположения оказались неверны.

На второе утро после возвращения из Перси-Кэмп и рискованной ночной посадки на поле граф фон Мирбах сидел за столом, на котором возвышалась целая горка писем. Каждое из них содержало ответ на официальные рекомендательные письма из германского министерства иностранных дел, доставленные Максом Розенталем всем значимым лицам Британской Восточной Африки.