Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо (1720,1724)

Мы прекрасно поняли, что на судно они были посажены в качестве рабов и, несомненно, какими-то европейцами. Мы быстро убедились в том, что судно голландской постройки, но сильно переделанное, – оно перестраивалось, должно быть, во Франции, ибо мы нашли на борту две-три французские книги. Впоследствии мы обнаружили также одежду, белье, кружева, старую обувь и много других вещей. Из съестных припасов мы разыскали несколько баррелей ирландской говядины и ньюфаундлендскую рыбу. Нашлось еще много доказательств тому, что на корабле были христиане, но никаких других следов их мы не видели. Мы не нашли ни единой сабли, ни единого мушкета, пистолета и вообще какого-нибудь оружия, кроме нескольких тесаков, которые негры спрятали внизу, где размещались. Мы спросили их, что приключилось со всем ручным оружием, – при этом мы показывали сначала на свое оружие, а затем на те места, где обычно висит корабельное оружие. Один из негров сразу понял меня и знаками поманил на палубу. Там, ухватив мою фузею, которую я еще некоторое время после взятия корабля не выпускал из рук, – я хочу сказать, попытавшись взять ее, – он сделал такое движение, точно швыряет ее в море. Из этого я понял, как и подтвердилось впоследствии, что они побросали в море все ручное оружие – порох, пули, сабли и так далее, считая, очевидно, что эти вещи даже без людей перебьют их.

Когда мы поняли это, стало ясно, что экипаж корабля, застигнутый врасплох этими отчаявшимися негодяями, отправился туда же, то есть был выброшен за борт. Мы осмотрели корабль в поисках крови и, как нам показалось, заметили ее во многих местах, но солнечный жар растопил на палубе деготь и вар, так что с достоверностью различить эти следы было невозможно, за исключением только отхожего места, где, как мы ясно видели, было пролито много крови. Люк[94] был открыт, и из этого мы заключили, что капитан и бывшие с ним люди отступили в кают-компанию либо же находившиеся в кают-компании отступили в уборную.

Но больше всего подтвердило все случившееся то обстоятельство, что при дальнейшем расследовании мы обнаружили семь или восемь тяжело раненных негров, двое из которых были ранены пулями, у одного из них была сломана нога, и лежал он в плачевном состоянии, так как был поражен гангреной. Наш друг заявил, что через два дня этот негр умер бы. Уильям был чрезвычайно искусным лекарем, что и доказал. Лекари на обоих наших кораблях (а было их у нас не меньше пяти, называвших себя дипломированными врачами, не считая еще двух кандидатов или помощников) в один голос утверждали, что негру нужно отрезать ногу, что без этого спасти его нельзя, что гангрена захватила уже костный мозг, что сухожилия загнили, а если даже и вылечить ногу, негр не сможет ею пользоваться. Уильям ничего не сказал, кроме того, что он другого мнения и считает необходимым прежде исследовать рану, а уже сообразно с этим выяснится дальнейшее. Он принялся возиться с ногой, и, так как он попросил в помощь кого-нибудь из лекарей, мы приставили к нему двух самых толковых из них, чтобы остальные смотрели, если только не сочтут это унизительным для себя.

Уильям принялся за дело на свой лад, и лекари поначалу осуждали его. Как бы то ни было, он продолжал свое дело и осмотрел все части ноги, где только можно было заподозрить гангрену. Он срезал большое количество гангренозной плоти, и при этом бедняга не испытывал боли. Уильям продолжал срезать плоть, пока перерезанные кровеносные сосуды не начали кровоточить, а негр не закричал. Тогда Уильям вынул осколки кости и, обратившись к другим лекарям за помощью, составил, так сказать ногу, и перевязал.

Негр сразу почувствовал себя намного лучше.