Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

А как насчет Майка с Мейм и Джона с Розой? Боже мой, они все знают про меня и Тима Макшейна. Ох… Из груди у меня вырвался тяжкий стон. Неужели теперь весь Бриджпорт судачит о моем позоре? Представляю, как Генриетта изводила их всех своими страхами перед Макшейном. Неужто даже они могут подумать, будто это к лучшему, что Нони умерла? А Эд? Для политика, конечно, проще, если его кузина трагически утонула, чем если она замешана в действующем скандале. Потому что, если я напишу своим близким всю правду, Келли будут опозорены еще на несколько поколений вперед. «Это та самая семья, где сестра не додумалась ни до чего лучшего, как выдать себя за погибшую, а потом вдруг воскреснуть? Наверное, денег хотела на этом заработать». О да, винить во всем будут меня одну. Какое будущее ждет меня тогда? Вероятно, лучшее, на что я могу рассчитывать, – это если Тим Макшейн просто убьет меня. Вернись я в Чикаго, навсегда останусь там несчастной старой девой, опозорившей свою семью.

Я огляделась по сторонам, стоя на площади. Дождь закончился. Листочки на липах разворачивались к солнцу, которое наконец-то припекало, похоже, уже всерьез. Весна. Ну вот. Я в Париже. Живу. Работа. Конспирация. Может быть, та Нони Келли, которая когда-то жила по адресу Саут-Хиллок, 2703, и вправду уже растаяла в пространстве. Умерла. И я вдруг начала напевать про себя:

– Видел здесь кто-нибудь Келли?

«Ка»-«е»-«двойное эл»-«и»?

Видел здесь кто-нибудь Келли?

Видели вы ее улыбку?

О, у нее рыжие волосы и голубые глаза,

Она ирландка до мозга костей.

Так видел здесь кто-нибудь Келли?

Келли с Изумрудного Острова?

Нет, никто не видел. Она стала теперь невидимкой. Она свободна. Я бормотала эту песенку себе под нос всю дорогу, пока шла домой, в мою комнату, в мою собственную комнату.

– Я сделаю это, Мод. Отвезу деньги в Страсбург, – заявила ей я.

Дело происходило на следующее утро у нее на квартире. Она паковала вещи. Собиралась провести Пасху во Флоренции.

Мод была удивлена:

– По почему вдруг? До этого вы так уверенно утверждали, что не можете этого сделать и не будете.

– Но сейчас я умерла, – сказала я и все ей объяснила.

– Нет, не умерла, – возразила она. – А возродилась. К новой жизни. И как раз накануне Пасхи. Очень немногие получают шанс на реинкарнацию в новой жизни, не удостоившись для этого истинной смерти, – заключила она, когда мы уселись у огня.

Барри принесла нам стаканы с хересом.

– Это «Харвис Бристоль Крим», – сказала Мод. – С ним связана целая история. Харви был епископом церкви Ирландии в Дерри, и…

Но я прервала ее:

– Прошу вас, Мод, не думаю, что я в состоянии сегодня снова воспринимать что-то из ирландской истории.

Она наклонилась ко мне:

– Простите, Нора. Насколько я поняла, если тот мерзавец, который мучил вас, узнает о вашей смерти, он отцепится от вас.

– Да, именно так, – подтвердила я.

– Как жаль, что свои проблемы с Макбрайдом я не могу решить столь же изящно, – вздохнула она. – Я бы с великой радостью куда-нибудь исчезла, а затем начала все заново. – Она опять вздохнула. – Но, конечно, мне пришлось бы взять с собой Изольду, Шона, Барри и еще Дагду – а он такой большой пес. К тому же есть еще Ирландия.

Я засмеялась.

– Да, Мод, похоже, вы влипли, – поддела ее я.

Мы отправились на встречу с отцом Кевином.

– У нас ужасные новости, – сказал он, и мне почему-то показалось, что он говорит о моей «кончине».

Но отец Кевин, конечно, ничего об этом не знал. У него были заботы поважнее, чем месть моей ненормальной сестрицы.

– Ольстерские волонтеры разгрузили в Ларне двадцать тысяч винтовок, – сообщил он. – И прошлись маршем с этими винтовками на плечах по каждой деревне, каждому городку на севере. При этом они распевали «Лежать, круглоголовые» и открыто провоцировали британскую армию на интервенцию.