Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

Мод сама предложила наш госпиталь в качестве места встречи и не хотела затягивать с этим интервью. Этой мадам Макбрайд палец в рот не клади, но куда же она подевалась? Навещала солдат в отделениях, полагаю, но все же я жалела, что ее сейчас нет здесь. Не хотелось бы, чтобы Кэролин Уилсон начала расспрашивать обо мне.

Я завела долгий разговор про логистику управления нашим госпиталем, пока даже Пол не начал скучать. Кэролин что-то записывала в блокноте.

– По крайней мере, в этой истории нет ничего такого, что могло бы насторожить цензоров, – заметила она.

Кэролин рассказала мне, что и французские, и английские военные власти настаивают на том, чтобы просматривать все ее репортажи.

– Это очень раздражает, – сказала она. – Мне не разрешается рассказывать про ужасные условия жизни на фронте или называть цифры потерь. Я сейчас возвращаюсь в Ипр. Там намечается еще одно сражение, хотя это и военная тайна.

– Вы бы лучше следили за своими словами, мисс Уилсон, – вступил в разговор Пол. – Плохая идея разбрасываться такой информацией.

– Вы правы, – согласилась она. – Французские и британские шпионы сейчас повсюду. Как иностранке, проживающей в Париже, мне пришлось отвечать на множество вопросов, когда я регистрировалась в полицейском участке.

– Нам с Маргарет Кирк тоже, – кивнула я. – Но когда мы сказали им, что работаем медсестрами, они сделались очень галантными.

Кстати, Маргарет тоже не было. Где она?

– Пол, – попросила я, – не могли бы вы найти Маргарет Кирк, а заодно и поискать отца Кевина с Мод?

Пол явно был недоволен тем, что я его отсылаю. Боялся, что пропустит что-то важное.

Отец Кевин говорил, что Пол знает, что мы знаем, что он за нами шпионит. И не особенно рассчитывал, что мы станем говорить лишнее при нем. Это была своего рода игра.

«Возможно, он выдумывает разные байки для британской разведки, чтобы они позволяли ему оставаться в госпитале, – сказал мне отец Кевин. – И кто станет винить в этом беднягу?»

Я поинтересовалась у Кэролин, брала ли она интервью у Сильвии Бич или Гертруды Стайн. Все эти femmes de Lesbos, «женщины Лесбоса», вносили свой вклад в общее дело: Гертруда вернулась из Испании и водила машину скорой помощи, а Сильвия работала медсестрой. Натали Барни была воинствующей пацифисткой.

– Да, – начала было Кэролин, но как раз в этот момент Пол привел к столу с чаем отца Кевина, Мод и Маргарет.

Пол оживленно болтал с Мод. Отец Кевин, конечно, предупредил ее насчет этого типа, но Полу удалось втянуть ее в народную ирландскую забаву под названием «А вы знаете такого-то?».

Несмотря на все его стандартные россказни про «мою матушку и нашу бедную лачугу», ему удалось вытянуть из Мод несколько имен ее друзей из графства Килдэр.

– Ну конечно, они дворяне, – сказал он, – не чета моим дружкам-приятелям, но мы в Килдэре все поведены на лошадях. Мы с ними вместе проводили много времени на скачках в Панчтауне, где нам и следовало бы находиться в данный момент.

– Ипподром – это то самое место, где встречаются и смешиваются все слои ирландского общества, – заметила Мод.

– Иностранцев там тоже много, – продолжил Пол. – Наверное, вы, миссис Макбрайд, знакомы со многими немцами.

Мне даже стало как-то неудобно за Пола – уж больно все это было очевидно. Если уж шпионишь, делай это квалифицированно.

Мод засмеялась в ответ.

– Ах, оставьте это, Пол. Скажем так: мисс Гонн отказалась быть втянутой в провокацию, а вместо этого перешла к пылкому осуждению войны, – сказала она и обернулась к Кэролин. – Видите ли, мисс Уилсон, я считаю, что обе стороны в этой войне потерпят поражение и ослабнут, – развивала свою мысль Мод. – Все переживания человеческой души, накопленные европейцами за последнюю тысячу лет и выраженные в искусстве, музыке, литературе, хранятся в очень хрупком сосуде – человеческом теле. А сейчас эти тела рвутся на части и изрешечиваются шрапнелью – ради чего?