Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Вчера ночью я опять ответила отказом на его предложение, – сказала мне Мод. – Ну зачем продолжать спрашивать такие вещи? Много лет назад я уже сказала ему, что мы с ним находимся в духовном браке, который более прочен, чем обычная связь. У нас уже есть в этом браке дети – его стихи.

– Так вы с ним никогда… ну… не знали друга в физическом плане?

– Было однажды, – призналась она. – Это была катастрофа. Я уже рассказывала вам с Маргарет, что не нахожу удовольствия в этом плотском акте и не понимаю, почему я должна это терпеть, чтобы удовлетворять нужду мужчины.

– Однако у вас есть и настоящие дети – Шон и Изольда, – возразила я.

– Да, – согласилась она. – Вы могли решить, что я неправа, когда объявляю Изольду своей кузиной, однако это повредило бы моей работе, если бы я призналась, что имею незаконнорожденную дочь. Да и Мильвуа настоял на такой шараде. Лучше уж ничего не говорить. На самом деле я считаю, что только деторождение делает такое неприятное занятие, как секс, терпимым. Но, к сожалению, страсть Уилли, оказывается, более чувственная, чем казалось.

Йейтса было уже едва видно.

– Уилли! Уилли! – закричала Мод. – Подожди нас!

Он остановился и обернулся.

– Он целый месяц писал какую-то поэму, – сообщила мне Мод. – Если уж он уперся во что-то, его с места не сдвинуть. Уилли действительно необходима жена. Кто-то моложе его, кто мог бы следить за домом, удовлетворять его потребности, рожать детей.

– А вам не тяжело будет смириться с тем, что он женится на ком-то другом? – поинтересовалась я.

– Вы думаете, что я стану его ревновать? Дорогая моя Нора, наша связь с Уилли находится вне времени и пространства. И то, что в его гостиной убирать будет кто-то еще, меня совсем не волнует. Особенно теперь, когда Ирландия нуждается во мне, как никогда ранее. Не могу я думать о том, как согреть домашние тапочки Уилли у огня, когда мне хочется присоединиться к другим вдовам 1916 года в их борьбе, – сказала она и, приподняв край юбки своего черного платья, чтобы она не мела по песку, широким шагом направилась к Йейтсу.

Она ничего не могла с этим поделать. В конце концов, она актриса и искренне скорбит по принявшим смерть лидерам восстания, своим друзьям. Сегодня утром она плакала, говоря о матери Патрика Пирса, у которой казнили обоих ее сыновей.

– Они были настоящими героями, Нора, наши солдаты-поэты. Возможно, их военная стратегия была сомнительна, зато благородство помыслов вопросов не вызывает. И в моральном плане они победили, – заключила она.

Моральные победы не считаются в драке без правил, которая ведется среди политиков в Чикаго и Бриджпорте, подумала я. Эд с Майком дерутся, чтобы победить по-настоящему.

И все же, при всем позерстве и рисовке Мод, она смелая и решительная женщина. А то, что они с Изольдой работали медсестрами…

Мы наконец догнали Йейтса. В руках он держал свернутую в рулон бумагу.

– О, Уилли! Ты закончил.

– Вполне пристойный черновик, – ответил он.

– Прочти нам, – попросила Мод.

– Не хотела бы вам навязываться, – сказала я. – Лучше пойду назад.

– Вздор, – отрезала она. – У нас редко получается, чтобы при рождении наших детей были свидетели. Вы будете крестной матерью этой поэмы, Нора. – Она улыбнулась Йейтсу. – Только надеюсь, это не еще одна про меня, – сказала она ему.

– Она про Ирландию. Хотя ты там тоже ненадолго появляешься.

– Когда Уилли изображает Ирландию женщиной, Эрин или Скотией, он иногда использует мой образ в качестве своего рода метафоры, – пояснила Мод для меня.

Йейтс стоял спиной к проливу. Освещение было прекрасным.

– Можно я сфотографирую вас вместе с Мод? – попросила я.

– Не теперь, – ответил он. – Возможно, позже.

Он сказал нам сесть на один из больших валунов на берегу.

– Называется она «Пасха 1916 года», – объявил он.