Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– «Удел одержимых одной целью сердец – жесток:

Став камнем, в стужу и зной преграждать бытия поток».

«Сердца, одержимые одной целью». Я отнесла бы к таким Мод, Констанцию, а также Питера и дедушку Патрика. Действительно ли их одержимость меняет течение жизни? Без такой убежденности вряд ли кто-то мог бы когда-нибудь сбросить тиранов.

Солнце опустилось низко и продолжало садиться в океан к линии горизонта. Облака вспыхнули огнем в его лучах. Следующие строчки Йейтс прочитал нарочито медленно:

– «Конь, человек на коне, рассеянный птичий клик

В пушистой голубизне меняются с мига на миг.

Облака тень на реке меняется с мига на миг,

Копыта вязнут в песке, конь к водопою приник;

Утки ныряют, ждут, чтоб селезень прилетел;

Живые живым живут – камень всему предел».

За образами этими было трудно уследить. Может, Йейтс имел в виду какое-то конкретное место? Вспоминал Слайго? Видел знакомый пейзаж, где изменилось все, кроме камня, который остался твердым и недвижимым?

Йейтс повысил голос:

– «Отвергших себя сердец участь, увы, каменеть.

Будет ли жертвам конец?..»

Это было достаточно понятно для меня. Речь шла про ирландский народ. Восемь столетий под гнетом захватчика. Масса восстаний. Бегство графов. Моя собственная семья бежала оттуда, спасая свою жизнь. Сколько погибло во время Великого голода? Более миллиона. Бабушка Онора говорила, что Ирландия слишком маленькая страна, чтобы вместить столько страданий.

Но действительно ли их сердца закаменели? Только не у ирландцев в Чикаго, хотелось ответить ему мне, но я, конечно, воздержалась.

Йейтс взял Мод за вторую руку и посмотрел на нее сверху вниз.

Она начала что-то говорить, как будто отвечая на его вопрос, но он остановил ее.

– «…Нам остается впредь

Шептать, шептать имена, как шепчет над сыном мать:

Он пропадал допоздна и усталый улегся спать.

Что это, как не ночь? Нет, это не ночь, а смерть».

Мод опустила голову. Она плакала. Я тронула ее за плечо и подумала, что Йейтс на этом закончит. Но нет, он продолжал:

– «И нельзя ничему помочь…»

Мод подняла на него глаза.

– Так смерть была бессмысленна, раз ничему нельзя помочь? Не говори так… – начала было она, но Йейтс ее перебил:

– «Англия может теперь

Посул положить под сукно…»

– Никогда, – твердо сказала Мод. – Они дают свои обещания, только чтобы сбить нас с курса и задержать.

Йейтс кивнул. Он не был полностью согласен с ней – просто читал дальше:

– «…Они умели мечтать –

А вдруг им было дано и смерти не замечать?»

Я услышала голоса, распевающие патриотические песни на пикниках Клан-на-Гаэль. «Снова единая нация, снова единая нация! Долго Ирландия была провинцией, но снова станет независимой!»

Йейтс отпустил ладони Мод и развел руки в стороны.

– «И я наношу на лист – Макдонах, Макбрайд,

Коннолли и Пирс…»

Он произнес эти имена в таком ритме, будто они сейчас шагали в ногу по берегу перед нами. Друзья Мод, ее товарищи по оружию.

Солнце как раз коснулось воды, когда Йейтс закончил:

– «…Преобразили край,

Чтущий зеленый цвет, и память о них чиста:

Уже родилась на свет Грозная красота»[175].

Наш зеленый родной край. Все мы, в чьих жилах текла ирландская кровь, скорбили об этих людях, но они вдохновляли нас, вселяли в сердца решимость.

В поэме говорилось, что все изменилось, изменилось полностью. «Уже родилась на свет Грозная красота».

Я застыла и сидела неподвижно, захваченная магией слов.

Но Мод встала и вскинула руки.