Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Нет, – покачала головой я. – Нет, ирландская революция не может закончиться разнузданным террором, как это было во Франции. Это невозможно.

– Мы бы пошли наперекор истории, если бы вышли из этого, не замаравшись, – сказал Майкл Коллинз.

– Но мы же смогли, – не уступала я. – Америка, я имею в виду.

– Сдается мне, что у вас все-таки состоялась небольшая гражданская война. Возможно, стоило бы и повременить, – усмехнулся он.

– Но это было совсем по-другому, – настаивала я.

– Оно всегда по-другому, – вздохнул он. – Ну ладно. Я уже почти жалею, что не согласился на работу, которую Пат нашел для меня в Чикаго.

* * *

Остальные комитетчики отплыли из Куинстауна прямо на Нью-Йорк, но я собиралась на ночной паром до Лондона, а уже оттуда – кораблем до Парижа. Сирил подвез меня в порт. Двое британских солдат проверяли каждого поднимающегося на борт пассажира.

– Эти армейские ребята уже очень скоро уберутся из Ирландии, – сказал мне Сирил.

«И будут этому рады», – подумала я. Они разве что брезгливо носы не зажимали. Тот, что постарше, – располневший, со щетинистыми усами. Молодой солдат – худой, со впалыми щеками.

Сирил нес мой чемодан и ящик с камерой. Когда я предъявила свой паспорт контролеру у входа на трап, пожилой солдат загородил мне дорогу.

– Пройдемте с нами, – сказал он.

– Я арестована?

Тот молчал. Я оглянулась на Сирила. Его рядом не было.

Неподалеку ожидал военный автомобиль, и дородный солдат втолкнул меня внутрь.

– Оставьте меня в покое! – возмутилась я. – Я член официальной делегации. Я американка.

– Фенианская мразь, – бросил он в ответ.

У него были испорченные черные зубы и, соответственно, ужасный запах изо рта.

– Куда вы меня везете? Я опоздаю на паром, – кипятилась я.

– А вот это сейчас должно волновать вас меньше всего, – усмехнулся молодой.

– Я была медсестрой Красного Креста, – сказала я ему. – Ухаживала на фронте за такими же ребятами, как вы. Объясните, по крайней мере, куда мы направляемся.

– В Килмайнхэм – туда, где содержались и были казнены лидеры Пасхального восстания, – ответил худой. – Сейчас карательные меры приняты совершенно официально. Арест. Быстрый суд военного трибунала. Казнь. В Ирландии действует военное положение. Армия может делать, что захочет.

«Не убьют же они меня, в самом-то деле», – думала я. Я для них была недостаточно важной персоной, обычным человеком. Но потом я вспомнила сожженные магазины и разрушенные дома. «Черно-коричневые» в Донеголе подожгли дом, а потом расстреливали жильцов, когда те из огня выскакивали на улицу. Попали в мать, выносившую своего двухлетнего ребенка. Оба погибли. Были убиты на пороге собственного жилища.

«С другой стороны, это ведь солдаты регулярной армии, – рассуждала я. – Не какие-нибудь «черно-коричневые» или прочие бандиты на подхвате».

Но это было слабым утешением, когда солдаты по обе стороны вели меня по длинному коридору.

«Успокойся, Нора», – уговаривала я себя и мысленно повторяла важные слова: официальная делегация, наблюдатель, беспристрастный, американка, в конце концов. Толстый солдат втолкнул меня в кабинет.

За письменным столом сидел офицер. Он был немолод и седовлас. Наверняка воевал во Франции. Кого я знаю в британской армии? Только солдат, прошедших через палаты нашего госпиталя. Но должны же быть у нас какие-то общие знакомые! Тут я поймала себя на мысли, что рассуждаю точно так же, как если бы в Чикаго попала в полицейский участок за пьянство или еще что-то в этом роде и пыталась заявить о знакомстве с родственником дежурного сержанта или другом лейтенанта. Объяснить, что я особенная, я своя.

Седовласый офицер поднял на меня глаза. Непросто было в выражение лица вложить такое количество презрения, но у него получилось. Я действительно влипла.

– Кто вы? – спросил он.