Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Нора Келли, – ответила я и, вынув из сумочки паспорт, положила его перед ним на стол.

Он щелкнул по паспорту пальцем, и тот отлетел обратно ко мне.

– Кто вы? – повторил он свой вопрос.

– Нора Келли, 2703, Саут-Хиллок, Чикаго, хотя я жила в Париже почти десять лет. Работаю на кутюрье мадам Симон и занимаюсь фотографией.

Я понимала, что тараторю и лепечу, но не могла остановиться.

– Кто вы?

– Нора Келли, – снова начала я.

– Нора Келли из Чикаго умерла, – заявил он. – Утонула во время крушения «Волтерры» в 1914 году. Откуда у вас этот паспорт? Как долго вы выдаете себя за нее и с какой целью?

– Я не выдаю себя за Нору Келли. Потому что я и есть Нора Келли, – ответила я.

Дверь кабинета открылась, и вошел капитан Пайк. Ну вот, из огня да в полымя. Пайк отдал честь.

– Добрый вечер, генерал Макреди.

Макреди? Генерал, который командует всеми войсками в Ирландии?

– Это та женщина? – спросил у него Макреди.

Пайк кивнул, а потом обратился ко мне:

– Я подумал, что вы просто дура, но, видно, ошибся и недооценил вас.

– Нет, не ошиблись. Я действительно просто дура. В том смысле, что я на самом деле Нора Келли из Чикаго.

О боже. Я унижалась, пробыв за решеткой меньше часа. Помоги мне, Господи. Жанна д’Арк, где же ты? Я взяла свой паспорт и открыла страничку с фотографией.

– Посмотрите сами, – сказала я Макреди, – это я.

– Паспорт, очевидно, поддельный, – ответил он. – Итак, вы взяли имя этой Норы Келли. Зачем? Я настаиваю, чтобы вы сказали, кто вы на самом деле.

– Я – Нора Келли, – повторила я. – Родилась в Чикаго, но отец мой был отсюда, из Голуэя. Пэдди Келли, его родителями были Онора и Майкл Келли. У вас где-то должны быть эти записи. Загляните в них. Ради бога, Пайки были у них лендлордами.

Я вся подалась вперед, отчаянно стараясь сделать так, чтобы Макреди мне поверил.

– У моей бабки были дети от деда этого человека. Мои дяди и тетя – его дяди и тетя!

«Вот, в точку», – подумала я.

Макреди вопросительно посмотрел на Пайка.

Пайк засмеялся:

– Ну вы же не хотите, чтобы я начал рассказывать вам обо всех внебрачных детях своего деда, не так ли? На это может уйти вся ночь.

– Ирландия, – проворчал Макреди. – Иногда я думаю, что вы, ирландские лендлорды, заслуживаете то, что получаете. Я испытываю отвращение к этой стране и этому народу, и чувство это глубже, чем море, и яростнее, чем моя ненависть к бошам.

Затем он обратился ко мне:

– Вы шпионка, мадам. А шпионов мы вешаем.

– Шпионка? Я путешествовала здесь с официальной делегацией, с квакерами. Ради бога! Я открыто фотографировала. Вы видели мою камеру. Я вам сама покажу.

Моя камера. И все эти снимки на рулонах пленки. Люди, с которыми мы встречались. Питер. Но мою «Сенеку» нес Сирил, а он уже давно скрылся. Слава богу.

– Думаю, мы можем устроить заседание трибунала, как только он появится, – сказал Макреди, а затем снова повернулся ко мне: – Для настоящего суда нам требуется три человека.

– Настоящего суда? Что? Трибунал? У меня что, не будет адвоката? А где присяжные?

Пайк снова засмеялся.

– Может быть, она все-таки на самом деле американка.

– Да, американка.

– Еще раз – кто?

В дверь позади меня вошел третий офицер и направился к письменному столу. Пайк вытянулся по струнке и отдал ему честь.

– Отставить, капитан. Здравствуйте, Макреди.

Уилсон. Мой третий судья – Генри Уилсон. Человек, мечтающий закрыть местных жителей в концентрационные лагеря. И который еще до войны предупреждал меня, чтобы я держалась от всего этого подальше. Проклятье.

– Бонжур, мадемуазель, – сказал он мне. – Или уже мадам? Вышли замуж за какого-то мятежника? И на этом основании считаете себя вправе нарушать законы цивилизованного общества?

– Цивилизованного? – возмущенно начала я, но тут же остановилась.