Да будет воля моя - Дженнифер Бенкау (2017)

– Ты думаешь, что у меня не хватит мужества отказать тебе? О, ты плохо знаешь мою совесть.

Она берет облако из сахарной ваты в одну руку, а другой выуживает из своей сумочки шариковую ручку. Это ее самая любимая ручка, та, которая приносит ей счастье. Ею она подписала свой первый договор. Она хочет записать ею номер Якоба вместо того, чтобы просто набрать его в мобильном телефоне, однако он забирает у нее ручку.

– Ты еще помнишь, как мы делали раньше? – спрашивает он и берет ее за руку.

Рука реагирует странным чувством онемения. Зато Дерия чувствует это прикосновение всем остальным телом, пожалуй, даже слишком сильно. Ей кажется, что кожа словно бы почти полностью пересохла, а теперь наконец на нее попадает вода. Ей становится стыдно от этого, однако она вынуждена согласиться со своей кожей. Так нежно к ней уже давно никто не прикасался.

Якоб записывает свой номер телефона на внутренней стороне ее руки. Синяя паста над голубыми венами на белой коже.

– Как раньше, – говорит она. – Когда у нас не было мобильных телефонов, а каждая минута разговора по телефону стоила денег. – Она это тоже помнит.

На прощание Якоб обнимает ее с такой уверенностью, что Дерии кажется глупым отклониться, так, как она это всегда делает. Она позволяет себе расслабиться и поднимает оба облака сахарной ваты над его плечами. Когда она замечает, насколько привычным и родным был этот жест, он уже отрывается от нее. Он уходит. Он дважды оборачивается, но уходит. Через минуту, когда Якоб уже исчез из виду, ей кажется, будто его здесь никогда не было. И только сейчас руки Дерии начинают трястись, а коленки – дрожать. Неужели это действительно был Якоб?

Феликс с раскрасневшимися щеками и потным лбом возвращается к ней и жадно хватает один из пучков сахарной ваты, тот, что побольше.

Видел ли он Якоба? Что он подумал, когда она его обнимала, или же Феликс решит, что это просто обычный знакомый? Расскажет ли он об этом своему отцу?

Феликс не спрашивает о мужчине, который обнимал его тетку, Дерия ни о чем не спрашивает его.

Когда они немного погодя идут ко входу в парк, где она договорилась о встрече с Надин, оказывается, что та уже сидит на скамейке.

Феликс, однако, не может упустить возможность вскарабкаться на одного из каменных львов, которые, словно большие сторожевые собаки, стоят рядом с воротами. Обычно там он ждет маму, а Дерия стоит рядом со скамейкой и каждые две минуты поглядывает на часы.

– Вы опаздываете, – приветствует Дерию Надин и поднимает бровь.

– Мы пришли минута в минуту, – только и говорит Дерия. Обычно она появляется на месте встречи слишком рано, а вот сегодня – нет.

Надин пожимает плечами:

– Ну ладно. Он вел себя послушно, этот разбойник?

– Очень послушно, как всегда.

Улыбка Надин выглядит не совсем естественно.

– У меня он тоже был бы всегда милым, если бы я кормила его исключительно мороженым и сладостями.

– Привилегия теток, – отвечает Дерия.

– Тогда давай по-быстрому обзаводись детьми, – парирует Надин и толкает ее, что должно было бы означать дружеский жест, но Дерия воспринимает это по-другому.

Надин подзывает Феликса, и они втроем идут в направлении автобусной остановки, женщины рядом, а мальчик – в нескольких шагах впереди.

– Вчера Роберт ужинал с нами, – как бы мимоходом замечает Надин.

Феликс оглядывается через плечо и кивает:

– Дядя Роберт жарил для нас бургеры. Мы делали картошку фри. И салат.

– Прекрасно, – отвечает Дерия. – Ты мне об этом еще не рассказывал.

Наверное, потому, что Феликс, собственно говоря, знает, что ее это не интересует. Его мать не такая деликатная, или ей это все равно.

– Мы еще долго сидели вместе, когда Феликс ушел спать, – продолжает Надин. Ее голос становится тише, чтобы сын не мог ее слышать. – И разговаривали.