Плач - Кристофер Джон Сэнсом (2014)

– Вы знаете так много, так что не будет вреда, если узнаете и остальное. Что касается меня – да, я был рожден и воспитан как джентльмен. В Тэтбери, что в Котсуолдсе. Это страна овец, и у моего отца было много стад. Он разжирел на торговле шерстью, а благодаря своим связям смог добыть мне место при дворе, и я стал стражником королевы. – Майкл грустно улыбнулся. – Мой отец, хоть и был землевладельцем, в конце концов пришел к новой вере, как и я, когда вырос. Хотя сам король постепенно возвращался к прежним верованиям. А теперь вернется еще дальше.

– Думаешь, к Риму? – Барак задумчиво потеребил бороду.

– Да. Мой отец предупреждал меня, что когда буду в Лондоне, я увижу многое, что мне не понравится, но чтобы продвинуться, я должен буду держать язык за зубами и ждать лучших времен. Сосредоточиться на карьере, только на карьере. – Лиман сжал руку в кулак. – На продвижении к богатству и к власти, а не к Богу. Это заполняет пустые сердца при дворе. Мой отец не мог этого видеть, – печально добавил он. – Он видел лишь, что требует от нас Христос. Как через стекло, смутно. – Тут молодой человек обернулся ко мне: – Вы видели Уайтхолл, мастер Шардлейк?

– Видел.

– Он великолепен, не правда ли? И строится дальше. С каждым днем становится величественнее.

– Говорят, король хочет сделать его величайшим дворцом в Европе.

Лиман глухо рассмеялся:

– Он рассчитан на то, чтобы принизить тех, кто в трепете. Каждый камень говорит о могуществе и богатстве короля, каждый камень кричит: «Смотрите, и бойтесь, и изумляйтесь!» А внутри, – добавил он с горечью, – грязные игры, называемые королевским ремеслом, где никто не может быть в безопасности.

– Тут я согласен с вами, – сказал я. – Особенно насчет королевского ремесла.

Бывший стражник пристально посмотрел на меня, удивленный моей реакцией – он, наверное, собирался спровоцировать меня на защиту короля и его двора. Молодой человек продолжил:

– Мне это было противно. Великий дворец, где каждый камень уложен потом бедняков, и тут же за стенами смрад бедности и нищеты… Мой викарий в Тэтбери увидел пустоту мессы и связал меня с друзьями в Лондоне, людьми веры. – Лиман немного помолчал, и его взгляд на мгновение словно обратился куда-то внутрь. – Как он и говорил, на королевской службе много соблазнов – плотская невоздержанность, тщеславие в одежде и манерах, изысканные наряды и драгоценности – о, они соблазнительны, как сама королева написала в своей книге!

– Вы прочли ее? – спросил я.

– Да, пока она была у мастера Грининга.

Мысль, что он читал украденную рукопись, вдруг разозлила меня, но я заставил себя сохранить открытость и дружелюбие на лице. А Майкл тем временем продолжал:

– Через друзей вне дворца я все дальше продвигался к Богу и к правильному пониманию порочности общества. – Он снова посмотрел мне в глаза. – Один дискуссионный кружок приводил к другому, и моя вера углублялась, а в прошлом году меня познакомили с мастером Гринингом.

Я представлял себе, как это случилось: восприимчивый юноша с совестью и радикальными наклонностями, искушаемый великолепием двора, но знающий о кроющемся в нем пороке. Его вера углублялась по мере его вращения в радикальных кругах, и в конечном итоге он попал в орбиту Армистеда Грининга.

– Значит, вас приняли в кружок Грининга, в отличие от мастера Милдмора, – рискнул я сказать и многозначительно добавил: – Который тоже имел доступ к тайнам.

Лиман рассмеялся:

– Я догадывался, что вы сделаете такую связь. Мастер Вандерстайн тоже имел связи – не здесь, но при дворах Франции и Фландрии, с людьми, которые кое-что ему сообщали. Это была его идея – создать здесь подобный кружок из истинно верующих, обладающих положением, чтобы узнавать секреты, которые могут нанести вред как папистам, так и монархам и помочь народу восстать против обоих.

– Понятно.

Значит, ключевой фигурой был Вандерстайн, направлявшийся сейчас в Северное море.