Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Более всего Фишер был известен благодаря своему участию в Гражданской войне в Испании. Он работал с Хемингуэем, с французским писателем Андре Мальро, с Джоном Дос Пассосом, встречался с Ганди и Черчиллем. Многих знаменитых людей Фишер знал лично. К тому времени, когда они познакомились со Светланой, Фишер издал десяток книг, в том числе, наспех написанную биографию Сталина, законченную в 1952 году, и биографию Ганди. Теперь Фишер был профессором в Принстоне, в филиале Школы общественных и международных отношений имени Вудро Вильсона. Он излучал спокойствие. История его жизни, напоминающей живую энциклопедию, была интереснее любого романа.

Теперь Фишер сидел напротив дочери Сталина в ресторане в Принстоне. Для него это была интересная возможность. У Светланы можно было получить информацию из первых рук. С самого начала было понятно, что Фишер меньше интересуется Светланой как человеком, чем ее образом как дочери Сталина, благодаря которому она оказывалась в эпицентре событий в истории двадцатого века.

Личность Сталина Фишера просто зачаровывала. В 1927 году в составе делегации рабочих и интеллигентов он шесть месяцев брал у вождя интервью. Фишер описывал Сталина как человека с «хитрыми глазами», «низким лбом», «демонстрирующего отвратительные черно-желтые зубы, когда он улыбается», но при всем этом отец Светланы произвел на американского журналиста впечатление. Сталин был «лишен сантиментов, с железной волей, бессовестный и неотразимый». «Неотразимый» – слово, которое по отношению к Сталину звучит странно, но по словам тех, кто близко его знал, вождь был очень харизматичным и даже обольстительным мужчиной.

Югославский литератор Милован Джилас разделял точку зрения Фишера. Он хорошо знал Сталина и резко характеризовал его как «бездушную счетную машину», «фанатичного догматика». В то же время «он был страстной и многосторонней натурой», но все его маски были столь правдоподобны, что, казалось, что он никогда не играет, а проживает каждую свою роль по-настоящему». Всего, что ему было нужно, «он мог добиться, манипулируя и изменяя окружающий мир и людей в нем». Сталин обладал способностью с таким пристальным вниманием сосредотачиваться на собеседнике, что тот сразу чувствовал себя связанным с ним. Вождь умел внушить окружающим ощущение, что весь мир вокруг создан по его замыслу. Почти то же самое можно было сказать и о Фишере. Этот дар с вниманием выслушивать людей сделал его великолепным журналистом и непревзойденным соблазнителем.

Светлана говорила, что со времен ее давнего романа с Алексеем Каплером никто так не поражал ее воображения, пока не появился Фишер. В сорок один год она почувствовала себя снова шестнадцатилетней. По крайней мере, она вела себя как шестнадцатилетняя.

Ничего удивительного, что Светлана нашла Луиса Фишера привлекательным. Он был нестандартным человеком, заполняющим собой все вокруг. Но по-своему она была такой же. Бывший любовник Светланы Давид Самойлов говорил, что в ее душевном богатстве было что-то тираническое. Встречаясь с кем-то, она погружалась в отношения, как будто в мире не оставалось больше ничего. Ей требовалась драма.

Роман с Фишером постепенно набирал обороты. Для Светланы кульминация наступила, когда Фишер пригласил ее в университетскую церковь Принстона на панихиду в память Мартина Лютера Кинга. Она первой позвонила Фишеру, услышав об убийстве Кинга четвертого апреля. В тот день в ее голосе были слышны ужас и огорчение.

После того, как они провели ночь вместе, Светлана написала Фишеру, что, во время панихиды, когда они сидели рядом под светом, рассеивающимся сквозь цветные витражи, и слушали звуки органа, ее «охватило странное чувство», что они с Фишером «соединены вместе». «Это было наше венчание, союз двух душ, которые всегда должны быть вместе и нести друг другу только добро. Это было что-то, что Мартин Лютер Кинг оставил тебе и мне – ведь он, конечно оставил нам свою душу, как и всем, кто в тот день был в университетской часовне».