Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Таким образом, твои письма ко мне являются моими, и у тебя нет никакого права на них и никакого права требовать их обратно ни вежливым тоном, ни, тем более, «категорически». Тем не менее, поскольку тебе очень хочется их получить, я пошлю их тебе, как только найду время разобрать свои папки.

По всей видимости, Фишер написал это письмо под копирку, поскольку копия письма сохранилась в его архиве, и он, конечно, так и не нашел времени вернуть Светлане ее письма.

Для Светланы эта записка была грубой отповедью. Этим жестом он снимал с себя всю ответственность за их роман. Возможно, из-за этого Светлана снова отправилась к нему домой, чтобы на этот раз потребовать свои письма и другие вещи. Дальше произошли достаточно печальные события.

Как и все остальное, происходящее со Светланой, эта история стала известна публике. Много лет спустя журналистка Патрисия Блейк, которая вместе с Фишером работала переводчиком, написала статью в журнал «Тайм»:

«Однажды осенним вечером в 1968 году [Светлана] в ярости пришла к дому Фишера. Он был дома вместе со своей помощницей Дейдрой Рэндалл, но не отвечал на звонки и стук Светланы. Как вспоминает Рэндалл, Светлана неистовствовала больше часа, крича и требуя вернуть ее подарки Фишеру: туристические часы и два декоративных подсвечника.

Когда Светлана начала трясти стеклянные панели на створках двери, пытаясь их разбить, Фишер вызвал полицию. Приехали два офицера и обнаружили бьющуюся в истерике Светлану. По ее порезанным рукам текла кровь».

По Принстону поползли слухи, город не привык к таким экстравагантным проявлениям чувств. Светлана была психически неуравновешенной, но чего от нее можно было ждать? В конце концов, она была дочерью Сталина. При всем этом Блейк не считала Рэндалл любовницей Фишера.

От Дейдры Рэндалл можно было ожидать если не сочувствия, то хотя бы какого-то понимания, поскольку она знала, что представляет собой Луис Фишер. В одном из своих писем она отчитывает его: «Что за замашки для мужчины – встречаться сразу с тремя женщинами? Кто такое позволит? Ну, по крайней мере, я просто хочу быть последней». Она говорила своему сыну Джорджу, что «Лу» – «ужасно трудный, жесткий, толстокожий, пугающий эгоист», но она восхищается этим мужчиной и собирается стать «последней» подругой в его жизни. Спустя чуть больше года, пятнадцатого января 1970, Фишер умер. Следующие два года Рэндалл занималась подготовкой к печати его последней книги.

Слухи раздувались все сильнее. Говорили, что Светлана в ярости въехала на своей машине в дом Фишера. Принстонские домохозяйки приглашали ее на обеды, где Светлана разочаровывала гостей, специально пришедших, чтобы посмотреть на нее. Она сидела и молчала, только однажды на ее глазах появились слезы, и она тут же ушла. Никто не озаботился спросить, почему она плакала.

Даже семь лет спустя Светлану все еще обсуждали на вечеринках. Присцилла Макмиллан вспоминала, как однажды на вечере всплыл эпизод с разбитым окном в доме Луиса Фишера. По ее словам, Джордж Кеннан описывал, как его выдернули с праздничного мероприятия и потребовали его присутствия в полицейском участке. Он приехал в вечернем костюме, с белым платочком в нагрудном кармане, одним словом, дипломат до кончиков ногтей, а полицейский сказал: «О, это снова вы!». Но Джоан Кеннан настаивала, что, на ее памяти, Светлану увозили в полицейский участок только один раз.

Представьте себе Светлану у двери дома Луиса Фишера, целый час звонившую и стучавшую в нее, а потом разбившую стекло и порезавшую руки до крови. Возможно, эта ее ярость была направлена и на всех призраков прошлого, людей, которые предали ее: мать, отца, брата, возлюбленных. И теперь – на всю эту новую жизнь.

Глава 23

Только один год