Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Фишер должен был вернуться из Туниса семнадцатого сентября. Светлана пришла к нему домой с цветами, чтобы поздравить его с возвращением домой. Когда его экономка миссис Даффс впустила ее, Светлана увидела на полке нижнее белье Дейдры Рэндалл, которая работала «научным сотрудником» Фишера. Светлана в ярости написала Фишеру о «свидетельстве [его] лжи» и потребовала, чтобы он выбрал одну из них. Письмо она закончила так: «Я никогда не ожидала, что ты будешь так нечестен со мной».

Но в этой мыльной опере, в которой Фишер был режиссером (это, должно быть, захватывающе, когда женщины за тебя дерутся), она могла ожидать именно этого. Как это всегда и бывает, женщины стали друг другу врагами. Рэндалл холодно сообщала Фишеру, что звонит Светлана – в ее голосе звучал «тщательно отработанный зловещий тон, как у героев фильмов Эйзенштейна» – и спрашивала: «А ты еще носишь свою нарядную ночную рубашку?» Она извинилась перед Фишером за то, что взорвалась, когда Светлана ответила: «Ну, конечно же, нет. Я почти всегда была в постели голая». Нападки Рэндалл на Светлану отдавали дешевкой:

Мне кажется, она абсолютно чокнутая. Одна из нас кончит тем, что окажется в гробу, с образком на сердце. Мамочка говорила мне никогда не заигрывать с женатыми мужчинами. Если ты вернешься домой не очень поздно, то лучше позвони ей. Я чувствую себя ужасно. Ненавижу, когда меня изводят и больше всего терпеть не могу бояться. Она такая грубая, что теперь я могу себе представить, каково было разговаривать со Сталиным.

Светлана решила прервать эти отношения и написала Фишеру, что им лучше будет расстаться. Но ей не так-то легко было покончить со своими чувствами к нему. К концу октября она жаловалась:

Мне так страшно без тебя… вся моя жизнь рушится, и я ничего не могу поделать. Я умру или сойду с ума…. Не оставляй меня без какой-либо возможности связаться с тобой – это негуманно. Я не могу думать, я не могу работать, у меня все валится из рук.

Она попросила его встретиться с ней тридцать первого октября. Для нее это был очень значительный, хотя и печальный день, – два года со дня смерти Браджеша Сингха. Они могли бы вместе позавтракать. Она больше ни с кем не хотела встречаться в этот день; он должен был, по крайней мере, оценить это. Она не звонила, поскольку он просил ее этого не делать, но умоляла его не оставлять ее одну в этот день. Фишер не пришел.

В эти черные дни была только одна хорошая новость – Светлана получила фотографии своей больницы в Калаканкаре. Она присвоила ей имя Браджеша Сингха. Светлана писала Джоан Кеннан: «Вы знаете, что значит медицинская помощь в сельской местности, где на тысячи детей и женщин не приходится ни одного врача. Эта больница позволит им лечиться бесплатно. Я чувствую себя полностью удовлетворенной – по крайней мере, я сделала что-то настоящее для реальных людей». Джоан, которая этим летом работала в Корпусе мира в Тонго, прекрасно понимала, в отличие от других людей, которые «зачастую вообще не думают, как живется другим». Эта шпилька явно была адресована Фишеру. Светлана сообщила Джоан, что закончила свою новую книгу. Ей нужен только месяц, чтобы выстроить ее и отредактировать.

Но Светлана все еще не могла перестать думать о Фишере. Двадцать второго ноября она попросила его вернуть ее любовные письма. Она сказала, что беспокоится, что все его бумаги находятся под контролем мисс Рэндалл. Светлана хотела уничтожить свои письма сама, она не доверяла его обещанию сделать это самому: «Я больше не верю ни одному твоему слову, поэтому я не успокоюсь, пока все бумаги не будут у меня». Фишер ответил официальным тоном:

24 ноября 1968 года

Дорогая Светлана,

Письма принадлежат тому, кому они адресованы.