Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Светлана теперь видела в Талиесине бесхитростное повторение давно известной ей жизни. Ольгиванна была совсем, как ее отец. В ее карих глазах порой сверкали, как у Сталина, «желтые кошачьи искры», которые, казалось, говорили: «Я здесь хозяин». Она всматривалась этими своим глазами в глаза другого человека, словно пытаясь раскрыть все тайны, которые тот прятал на самой глубине своей души – Сталин порой делал так же. За обедом Ольгиванна контролировала все, происходящее за столом, и все старались предугадать ею реакцию на их слова – совсем как за обедами у Сталина. Как и Сталин, Ольгиванна переписала прошлое, исправив все то, что не вписывалось в ее роль и заявив, что только после встречи с ней гений Фрэнка Ллойда Райта расцвел, хотя в то время ему было уже шестьдесят лет и он был известен по всему миру. Каким образом она умудрилась в Америке попасть в такое место, где было слышно эхо подавляющего всех и вся мира ее отца с его «культом личности»?

Светлана писала Джорджу Кеннану, что Талиесин «управлялся и подавлялся диктатурой славянского (черногорского) типа, которую создала старая женщина (Ольгиванне было шестьдесят девять лет), являющаяся отличным политиком, остро умеющая чувствовать других людей и обладающая всепоглощающей страстью – ПРАВИТЬ». Она оставила диктатуру и фальшивую идеологию в своей стране, а теперь в «самой демократической и свободной стране мира» оказалась «в маленьком черногорском королевстве» с «двором верноподданных, совсем как в резиденции моего отца в Кунцево».

Светлана приняла решение. Она не позволит ставить над собой никакие психологические опыты и не даст проделать этого со своей дочерью. Она была в ужасе от мысли, что ей придется уйти. Для душевного успокоения Светлана ездила по дорогам вокруг Сприн Грин. Это была Родина ее ребенка, и ей хотелось, чтобы Ольга впитала ее красоту. Она собирала дикие цветы и сидела на берегу реки Висконсин, раздумывая о своей жизни.

Во время одной из таких поездок она остановилась около местной унитарианской церкви и зашла на кладбище, чтобы найти могилу первой Светланы. Она была там, и на могильном камне было написано ее собственное имя – Светлана Питерс. Вместе с матерью был похоронен и ее погибший ребенок – Даниэль. Она видела фотографии ребенка, и он был похож на Ольгу, которая напоминала своего отца. Возможно это было приступом паранойи, но теперь Светлана стала бояться ездить вместе с Ольгой, опасаясь попасть в автокатастрофу. Она осознавала, что это была какая-то идея фикс, но ничего не могла с собой поделать. Ей казалось, что, возможно, ей предстоит повторить жизнь первой Светланы до последней черты.

В этот раз, когда население Талиесина отправилось в Аризону на машинах, Светлана, Уэс и Ольга полетели на самолете. Когда Уэс улетел работать в Иран, Светлана осталась одна. Между ней и Ольгиванной шла открытая война. Камал Амин вспомнал один печально закончившийся обед. Он, Ольгиванна, ее дочь Иованна и Светлана сидели за отдельным столом. Светлана несколько истерично начала жаловаться на рабочее расписание Уэса: «Он все время так много работает, так можно и скоро умереть!» Ольгиванна стальным голосом процедила сквозь сжатые зубы: «Так ты скоро и умрешь!»

Светлана решила, что с нее хватит. Когда приехали друзья Уэса Дон и Вирджиния Ловнесс, по словам Вирджинии, Светлана попросила их увезти ее и Ольгу с собой. Возможно, она сказала Вирджинии: «Когда-то Талиесин уже пытались сжечь, но не справились с этим делом. Я же собираюсь спалить это место дотла, и я справлюсь». Поверив, что Светлана может действительно поджечь Талиесин, встревоженная Вирджиния предупредила Ольгиванну, и та наняла частного охранника для безопасности поместья. Светлана заперлась с Ольгой в своей комнате. Когда Уэс вернулся, ему поручили относить им еду.