Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Во второй статье в «Нью Йорк Таймс», которая вышла под заголовком «Дочь Сталина обсуждает с мужем условия их разъезда», Уэсли повел себя несколько более благородно, сказав: «Последнее, что мне хотелось бы делать, – это в чем-то обвинять Светлану. Я всегда восхищался ею». «Это было ошибкой с моей стороны – позволить ей выйти замуж за такого человека, как я». То, что они разъехались, было «величайшей трагедией в моей жизни». Но Уэсли настаивал, что Талиесин – это «квинтэссенция демократии. Фрэнк Ллойд более научил нас высшей степени индивидуальности, чем кто-либо еще, кого я знаю… Конечно, он был настоящим лидером».

Сразу же после этой статьи «Таймс» выпустил заметку под названием «Хранительница традиций: Ольгиванна Ллойд Райт», в которой цитировались слова Ольгиванны: «Наша жизнь в Талиесине основана на демократических принципах – к молодым людям относятся в соответствии с их заслугами. Для людей богатых или имеющих аристократическое происхождение это трудно». Ольгиванна объяснила, что иностранцам с титулами тяжело «подчиняться другим людям, чье происхождение куда более скромное, чем у них». «Таймс» тут же определил Светлану как кого-то вроде «советской принцессы, дочери Сталина». Таким образом, Светлана была побеждена.

Когда гораздо позже дочь Ольгиванны Иованна давала интервью, она заявила: «Никто ее никогда не отвергал. Это она сама всех отвергала и была ужасно подозрительной». Затем она ни с того, ни с сего добавила, что книга Светланы «была написана кем-то из правительства, а сама она была дочерью убийцы».

После того, как новость об их расставании с Уэсли распространилась, друзья стали приезжать к Светлане, чтобы утешить ее. Когда приехали супруги Хаякава, Уэс тоже приехал и пробыл около часа. Он привел с собой своего друга из Мюнхена и пару из Швейцарии, видимо, для моральной поддержки. К Пасхе он прислал цветы. Светлана писала Джоан Кеннан:

Дорогая моя Джоанни!

Мне так грустно. Я так жалею (Уэса) – он слабый человек, не может жить сам по себе. Такова его натура. Он зависит от фигуры «матери».

Я могу только надеяться и молиться, что эта старая ведьма скоро умрет. Тогда он сможет хоть как-то пожить для себя. Люблю тебя, дорогая. Как всегда, твоя Светлана.

По словам Уолтера Позена на этом этапе именно Светлана хотела развода, а Уэсли все тянул. По мнению Позена, «он никак не мог расстаться с этой женщиной». Он отказался от Соглашения об урегулировании претензий, потому что оно не давало ему доступа к будущим заработкам Светланы и продолжал выписывать чеки с их общего счета, несмотря на то, что превысил его более чем на тысячу долларов. Вскоре Позен разделил их банковские счета.

Уолтер Позен пытался разъяснить Светлане ее финансовое положение, но отчаялся, поскольку она не понимала, что такое деньги. Как человеку, принадлежащему к советской элите, ей не было нужды этого понимать. Когда у нее, в конце концов, появились деньги, она тут же начала их раздавать – чтобы основать больницу имени Браджеша Сингха, поддерживать детские приюты и организации, связанные с литературой. По словам Эдмунда Уилсона, она все еще посылала триста долларов в месяц Нине, вдове своего переводчика Павла Чавчавадзе, которого очень любила и который недавно умер. Она без всяких условий давала деньги Питерсу и его сыну. Джоан Кеннан говорила: «Мне кажется, что богатство, полученное после публикации «Двадцати писем к другу», никогда не казалось ей настоящим. Она считала его просто еще одним поворотом колеса Фортуны. Деревня в Индии, неудачливый сын Уэсли с его фермой, все эти животные, дорогие подарки друзьям».