Мне удалось отыскать нишу, в которой многие характерные аспергерианские черты, по сути, работали в мою пользу. Стремление узнать все, что только можно знать, об авторемонте превратило меня в уникального мастера своего дела. Краткая речь и стремление к точности помогали емко и понятно объяснять клиентам суть проблемы. Прямолинейность тоже играла мне на руку: я откровенно сообщал клиентам то, что им нужно было знать о машинах, и в большинстве случаев это их устраивало. А моя неспособность считывать язык тела и понимать, что означает та или иная внешность – все это означало, что в мире автосервиса и торговли машинами, где вообще-то процветает дискриминация, я обращался со всеми клиентами на равных.

Поначалу я терял деньги, потому что еще только учился вести свое дело; и до некоторой степени я получил урок по части скромности и покорности. Когда я работал инженером и авторемонтом если и занимался, то для души, мне казалось, будто автосервис и торговля машинами гораздо проще инженерного дела. Но теперь, получив опыт и в той, и в другой области бизнеса, я могу с уверенностью сказать: авторемонт ничуть не проще. Больше скажу: для меня вести свое авторемонтное дело было тяжелее, потому что в автосервисе требовалась совсем иная умственная работа, – те навыки, которые я в свои «инженерные» годы не развивал. Пришлось усваивать широкий спектр новых умений, и усваивать как можно быстрее. Важнейшим из них было умение строить отношения с клиентами и разговаривать с ними так дружелюбно, чтобы они захотели прийти ко мне в автосервис снова. Раньше искусство дружелюбия давалось мне плохо, но теперь обстоятельства изменились. Возможно, роль сыграли новое окружение и среда, – я надеялся, что у меня получается общаться с людьми и что, поговорив со мной, они отбывают из моего автосервиса если не счастливыми, то хотя бы довольными.

Как выяснилось, существенную роль в успехе или неуспехе моей затеи играло и то, какие машины я предпочитал ремонтировать. Дело было в том, что свой выбор я остановил на машинах высшего класса – например, «роллс-ройсах» и «лендроверах». Я исходил из собственных предпочтений: мне нравилось, как продуманно и красиво сделаны автомобили такого уровня. И салон у этих автомобилей обычно бывал сделан красиво – как элегантная и добротная мебель. Каждый «роллс-ройс» представлял собой неповторимое произведение искусства, которое, конечно, не могло не привести в восторг страстного любителя автомобилей вроде меня. Но и грубоватая простота «лендроверов-дефендеров» мне тоже была по сердцу. С тех пор как я впервые увидел машину этой марки на страницах журнала «Нэшнл Джеографик», меня к ним так и тянуло. «Когда-нибудь у меня тоже будет такая», – сказал я себе.

Получилось, что машины, с которыми я имел дело в своем автосервисе, принадлежали более состоятельным и образованным клиентам. У таких людей лучше получалось общаться с эксцентричным аспергерианцем, и у них на то были свои резоны. В наших краях было мало авторемонтников, желавших и, главное, способных взяться за починку «роллс-ройса» или «лендровера». Во многих случаях клиентам, если бы не я, пришлось бы тащиться в Бостон или Хартфорд, а это час пути. Поэтому владельцы таких автомобилей стремились завязать со мной дружеские отношения. Обладателям «тойот» и «шевроле» было куда легче – машины попроще принимали в починку повсюду.

Поначалу я взвалил на себя всю работу: починку, выписку счетов, бухгалтерию, планирование и т. д. Через несколько лет, когда дела пошли в гору, я обзавелся помощником, потом вторым, потом третьим – они помогали именно с ремонтом. Я занимаюсь этим бизнесом уже двадцать лет, и теперь в «Автосервисе Робисона» больше десятка сотрудников.