Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера - Джон Элдер Робисон (2014)

Еще я рассказывал Медведику, откуда он взялся. По-моему, этот вопрос задают все дети. Я сказал Медведику, что мы увидели его в витрине Магазина Младенцев, – он там лежал среди других и сразу же нам приглянулся. Медведик очень возгордился, когда узнал, что он – младенец самой лучшей, самой дорогой и продвинутой модели. Позже, когда Медведик пошел в школу, ему предложили другие варианты ответа на вопрос, откуда берутся дети. Но до той поры его вполне устраивала версия про Магазин Младенцев.

Еще мы с ним вместе мастерили то да се. Медведик обожал конструктор «Лего», но всегда настаивал: строить только то, что нарисовано на картинке, и не отклоняться от образцов. Мама, Медвежонок, это одобряла. А я такие строгости не выносил, – меня всегда тянуло модифицировать все чертежи и образцы.

Больше всего Медведика сердило, когда я пытался приладить две головы или три руки на лего-фигурки космонавтов и прочих персонажей.

– Папа, делай правильно! – возмущенно пищал он.

Когда Медведик был маленьким, я подолгу пропадал на работе, поэтому большую часть вопросов насчет выращивания младенца решала Медвежонок, – я считал, что ей виднее. Она сидела дома с Медведиком, поэтому она и отвечала за его воспитание, за правильное поведение и прочее. По-моему, так было гораздо лучше: сам-то не очень хорошо воспитан, и образец для подражания из меня неважный. Но когда Медведик встал на ноги и усвоил основы воспитания, я стал часто брать его с собой, и мне это нравилось. Чаще всего мы проводили вместе воскресенье. Медведик знал, что это наш с ним день, и воскресным утром просыпался и говорил: «Папа, сегодня день приключений!»

Я возил его по всяким местам, которые обожают все маленькие мальчики. Выставки паровозов и поездов. Корабельные верфи. Аэропорты. Музеи. Рестораны и бары. Музеи старинных автомобилей и кладбища старых автомобилей. Многие выходные мы проводили в Вест-Спрингфилде, на станции Конрейл-ярд, и наблюдали за поездами. Когда Медведику было пять, его пустили в кабину маневрового локомотива, который перевозил автомобили со станции Вестсайд на станцию Вест-Спрингфилд. В другой раз мы прокатились в локомотиве товарного состава через Беркшир до сортировочной станции Селкирк в штате Нью-Йорк.

А еще Медведик был сам не свой до пингвинов. Мы ходили смотреть на пингвинов в аквариумах и океанариумах в Бостоне и Мистике. Иногда, если там было тихо, Медведик заводил с пингвинами беседу. Когда Медведику было семь, мы с ним поехали в главный Аквариум в Новой Англии, но опоздали. Когда мы прибыли, Аквариум уже закрылся, но в помещение тянулся ручеек расфуфыренной публики, а объявление над входом гласило, что у них какой-то прием. Пока привратники не смотрели, мы с Медведиком просочились внутрь.

Все гости сидели за складными столиками, лицом к самому аквариуму. А вольер с пингвинами находился ярусом ниже и был погружен почти в полную темноту, – горела только ночная подсветка. Туда-то, на нижний ярус, мы и спустились. Медведик тихонько заговорил с пингвинами.

– Кья! Кья! Ки-и-и!

Пингвины откликались. Просто поразительно. В тот вечер Медведик беседовал с пингвинами не меньше часа. Потом мы выскользнули из Аквариума через служебный вход и поехали домой.

В те годы мы объездили всю Новую Англию, и эти дни запомнились мне как чудесные. Путешествовать с Медведиком было сплошное удовольствие.

Как-то раз мы поехали в Бостонский Порт. Мы оба обожали разные машины, особенно большие суда. Медведику тогда было пять, поэтому он почти всегда был готов делать то же, что и я, интересоваться тем же, чем и я. И это было замечательно. Я знал, что когда-нибудь потом он начнет со мной ссориться и бунтовать против меня, но пока вкусы и интересы у нас были одинаковые.

По дороге в Бостон я спросил:

– Ты знаешь, что Санта-Клаус работает в таком же порту?