Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Тангейзер подвесил мех к седлу, подошел к повозке и вскинул на плечо лук и колчан Алтана. Потом он взял фитиль, раздул его, поднял аркебузу и направил ее в скрывавшую перекресток темноту. Цели рыцарь не видел, но если там кто-то и оставался, это будет для них предостережением. Между ним и перекрестком валялось несколько факелов. Темные холмики, устилавшие улицу на протяжении пятидесяти ярдов, казались пометом какого-то крылатого чудовища. Матиас подумал, что достиг своей цели, не стреляя из ружья. Нет, вообще он не был против огнестрельного оружия – просто считал, что без него мир был бы благороднее.

Выдернув запал, Тангейзер бросил его в лужу крови, разбил замок об обод колеса и уронил ружье на землю. Потом он перерезал тетиву лука Юсти. Причин для задержки больше не было. Криков Грегуара он боялся еще больше, чем поляк.

Матиас взял своего лакея за плечи и посадил на край повозки. Голова мальчика безвольно опустилась, и иоаннит приложил ладонь к его груди. Ребра ребенка выпирали под рубашкой, а сердце билось часто, как у птицы. Тангейзер одной рукой обнял мальчика, другой подхватил под бедра, примерился и осторожно поднял на руки, после чего отнес к Клементине и посадил верхом. Обрубок ноги ударился о бок лошади, и Грегуар дернулся и вскрикнул. Опиум еще не начал действовать на мальчика, но сил у него было мало, поэтому и движение, и крик получились слабыми. Грегуар прижался к спине Юсти.

Вскочив в седло, Тангейзер взял спонтон и поводья левой рукой. Древко он держал перед поляком, чтобы тот не упал, а Грегуар был надежно зажат между ними. Матиас выхватил факел из железного кольца.

– Люцифер! – воскликнул вдруг Юсти. – Смотри, Грегуар, он вернулся!

Лысый пес окинул взглядом улицу, словно хотел убедиться, что там все спокойно. Потом он посмотрел на лошадь, как будто оценивал ее состояние, и занял привычное место между ее передних копыт.

– Видишь, Грегуар? – сказал госпитальер. – Лысый и жалкий, Люцифер верен своим храбрым и стойким друзьям.

– Люцифер не жалкий, – возразил Юсти.

Тангейзер ударил пятками в бока лошади. Она не пошевелилась.

– Клементина, – тихо произнес Грегуар.

Кобыла неуверенной походкой двинулась вперед. Рыцарь ударил ее факелом по крупу, и она перешла на рысь. Страдания Грегуара были под стать страданиям Клементины. Опускаясь на спину лошади, мальчик каждый раз стонал. И каждый раз Матиас чувствовал, как культя бьет его по ноге.

Они проехали мимо двух трупов на рыночной площади, и госпитальер заметил и раны на них, и демонстративную жестокость, с которой эти люди были убиты. Паскаль больше не нуждалась в его уроках. Лампа, оставленная возле конюшни, все еще горела, но Тангейзер продолжал двигаться на север. За рынком находилась пристань, на которой обычно выгружали товар. Достигнув реки, они повернули на восток и поскакали по берегу вдоль излучины. Иоаннит видел огни и людей на краю Гревской площади, где раньше разгружали телеги с трупами. Внимание толпы было приковано к этому берегу, но не к нему.

Тангейзер выбросил факел в огород.

За поворотом реки показались баржи. На пристани не было ни Карлы, ни кого-либо из ее сопровождающих. В воде отражались огни. Весла взметнулись вверх, и к берегу у дальнего конца баржи с углем причалила лодка. За ней следовало судно побольше, рыбацкий ялик. Он был опасно перегружен, но ему оставалось преодолеть не больше пятидесяти ярдов.

Матиас остановил Клементину, и кобыла раздула ноздри, словно благодарила его. Соскочив на землю, рыцарь отвел лошадь в тень у домов и отдал поводья Юсти. Он больше не мог дать мальчикам никакого совета – они все равно были не в состоянии воспользоваться чужими советами.

Госпитальер стал огородами пробираться к воде.

Паскаль тоже не нуждалась в его совете. Видимо, она спрятала Карлу и остальных в доме Ирен. Разумно. Милиция ничего не найдет на пристани. Пусть идут дальше, наткнутся на помет дьявола на улице и задумаются о своей судьбе.