Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Факел приближался, а с ним и равномерный звук шагов Стефано. Увидев Тангейзера, гвардеец смахнул со лба пот, заливавший глаза. Орланду еще дышал. Юсти наклонил факел, и они с Грегуаром уставились на голого и окровавленного мертвеца. Тот лежал, согнув колени, в такой позе, словно смерть настигла его во время акта извращения. Потом они увидели, что их предводитель пристегивает к поясу кошелек.

– Вы его ограбили? – спросил Юсти.

– Нет такой крепости, которую нельзя завоевать с помощью золота. А мы должны покорить Париж. – Матиас посмотрел на капрала. – Далеко еще?

Стефано покачал головой и подбородком указал вперед:

– Чуть дальше той суматохи.

– Хочешь, я возьму Орланду?

– Нет, сударь. С вашего позволения, я переложу его на другое плечо.

Тангейзер помог ему, а затем повел спутников к скоплению людей и лошадей на перекрестке. Сзади послышался голос, призывавший бежать быстрее, и топот ног.

Оглянувшись, госпитальер увидел двух молодых людей – дворян, если судить по их яркой, безвкусной одежде, – которые выскочили из того же переулка, что и голый мужчина. У каждого на шапке был прикреплен белый матерчатый крест. На плечах они несли рапиры с чистыми, без следов крови клинками. Оба были без кирас. Они тяжело дышали и были бледными от страха, но явно приободрились, вынырнув из темноты переулка. Заметив труп, дворяне принялись его обыскивать, причем возмущение их, по мере того как они понимали, что им нечем здесь поживиться, явно росло.

Потом они заметили Тангейзера. Тот отвернулся от них и пошел прочь.

– Эй! Любезный, мы преследовали этого еретика! – окликнул его один из дворян.

Само по себе обращение «любезный» не было оскорблением, но предполагало более низкое социальное положение того, кому оно адресовано. Госпитальер не отреагировал на окрик, расценивая это как акт милосердия со своей стороны. Но парочка поспешила догнать его. Юсти схватил Грегуара за локоть, и факел в его руке качнулся в сторону головы Стефано. Тангейзер подхватил факел и поднял его повыше. Оглянувшись, он увидел, что свидетелей поблизости нет.

Безрассудная парочка преградила ему путь, по-прежнему держа оружие на плече, словно подчиняясь требованиям моды.

– Это был наш еретик, – произнес тот из них, что был поменьше ростом.

Матиас остановился в пределах досягаемости рапир – они все равно будут бесполезны, если он решит атаковать. Оба молодых незнакомца поморщились, но у них хватило гордости и глупости, чтобы не отступить. Их лица были лицами людей, считавших, что мир должен склониться перед их желаниями – потому что так было всегда. Эти юноши привыкли приказывать, но не умели командовать. Их отцы нанимали дорогих итальянских учителей фехтования, но драться эти двое тоже не умели. Преследование и убийство протестантов казалось им увлекательной забавой.

Правда, в тоне второго дворянина, ростом повыше, уже не было дерзости:

– Мы получили его имя и адрес из королевского списка. Это виконт…

– Еще одно оскорбление, – сказал Тангейзер, – и вам представится возможность спросить виконта, как ему удалось убежать от вас в одной туфле.

– Оскорбление? – Низкорослый вдруг умолк на полуслове и сглотнул. Он смотрел в глаза госпитальера, не понимая, что смотрит в глаза собственной смерти. – Еретик украл кинжал Квентина.

Юноша указал на пустые ножны на поясе своего товарища. Квентин с готовностью повернулся, чтобы продемонстрировать их. Ножны были инкрустированы эмалью, серебром и ляпис-лазурью.

– Он был хитрым и проворным, этот парень. Застал нас врасплох…

– Мы хотим вернуть кинжал.

– Вы не исполнили свой долг. Кинжал – расплата за это, – заявил Матиас.

– Теперь вы его украли, – не сдавался невысокий дворянин.

– Для его возвращения было достаточно хороших манер. Увы, возможность упущена.

– Вы украли и золото.

– Прочь с дороги.

Квентин отскочил в сторону, но инстинкты второго юноши еще спали.