Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Граф де Ла Пенотье и его спутники добрались до перекрестка, где облачка порохового дыма неподвижно висели в горячем воздухе, а запах был резким, словно вонь серы. Трупов здесь валялось еще больше. Дюжину испуганных пленников выстроили, угрожая остриями копий, перед шеренгой аркебузиров, численностью вдвое больше. Солдаты раздули запалы, проверили заряды, а потом, по команде, прицелились и выстрелили. Гугеноты были буквально сметены градом свинца: некоторые из них стояли так близко от ружей, что у них загорелись волосы. Не все умерли от пуль, и несколько человек продолжали жалобно взывать к Богу, пока швейцарские гвардейцы не прошлись среди них, прикончив раненых мечами – так садовник срубает сорняки.

Из окон выбрасывали трупы, криками предупреждая тех, кто стоял внизу. Повсюду стражники при свете факелов и под охраной вооруженных мушкетами товарищей стаскивали мертвые тела в громадные кровавые кучи, а некоторые использовали для этой работы веревки и лошадей. Сапоги, копыта, тела скользили по загустевшей крови, смешивая ее с грязью улицы в жуткую, зловонную массу, растекавшуюся во все стороны. Оставалось еще несколько «зайцев», которых следовало вспугнуть и затравить, чтобы потом пустить в дело опилки, но в целом грязная работа, похоже, была закончена.

Тем не менее над городом разносился набат.

Матиас обратился к болтавшемуся без дела гвардейцу:

– Солдат, беги в церковь и заставь этот колокол умолкнуть. Капрал? – Он оглянулся на Стефано, и тот подтвердил его приказ:

– Делай то, что говорит его светлость, и поторопись.

По мере приближения к особняку Бетизи становилось ясно, что многие дворяне из числа гугенотов перед смертью оказали вооруженное сопротивление, вероятно, в попытке защитить адмирала Колиньи. Среди мертвых попадались люди с крестами на шапках и белыми повязками на рукавах. Многие католики были ранены – они лежали на расстеленных плащах или медленно шли, опирались на друзей. Смерть Этьена и Квентина никого не удивит. Тангейзер ускорил шаг. Среди всеобщего оцепенения и растерянности, неизбежно сопровождающих любое убийство, никто не обращал на него внимания.

Всадники в начале улицы пришли в движение. Все, кто оказался у них на пути, торопились освободить дорогу, и Матиас отвел своих спутников в сторону. Все всадники были богато одеты и превосходно экипированы, а лошади у них были одними из лучших в стране. Даже при тусклом свете факелов шкуры мускулистых животных переливались, словно шелк, а их копыта высоко взлетали над грязью. Тангейзер редко кому-то завидовал, но теперь ему захотелось иметь такого же коня. Во главе колонны скакал дворянин возрастом не старше Этьена – но большей разницы в характерах трудно было представить. Голос его звучал громко и властно:

– Помните, это приказ короля!

Иоаннит понял, что это Генрих, герцог де Гиз, предводитель католической лиги Парижа и начальник этих ночных убийц. Гиз сражался при Сен-Дени, Жарнаке и Монкотуре и даже дрался против турок в Венгрии. Наверное, именно по этой причине при виде мальтийского креста на груди Матиаса он придержал лошадь и отсалютовал ему, не слезая с седла. Тангейзер ответил на приветствие. Их взгляды встретились, и Гиз улыбнулся, опьяненный кровью и успехом. У госпитальера не было причин улыбаться ему в ответ. Когда Гиз проехал мимо, некоторые из его спутников тоже отсалютовали мальтийцу. На перекрестке всадники повернули к реке. Когда последний из них скрылся из виду, колокол на ближайшей церкви умолк. Другие – далекие – колокола продолжали звонить, однако в первый момент всем показалось, что наступила полная тишина.

– Как называется эта проклятая церковь? – спросил Тангейзер.

– Сен-Жермен-л’Осеруа, – ответил Стефано. – А вот и особняк Бетизи.