Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Кто вы? Англичанин? Поляк? – поинтересовался он.

– Этьен, он мальтийский рыцарь, – объяснил Квентин. – Посмотри на его шрамы…

– Что ж, пусть мы не выполнили свой долг, но скажите, рыцарь, – вы-то что тут делаете?

– У меня настроение убивать, – усмехнулся иоаннит. – Не задерживайте меня.

– Это очень ценный кинжал, – сказал Квентин. – Подарок моему недавно умершему отцу, правда, я не помню от кого. У него было много кинжалов, на все случаи жизни, но он не был настолько вульгарен, чтобы пользоваться ими. А золото тоже не наше, но оно нам нужно. Отдайте кинжал и кошелек, и мы больше не будем вас задерживать…

– Перестань болтать, Квентин. – Этьен указал на Юсти. – А кто этот парень в черной одежде и с белым от страха лицом? Как тебя зовут, мальчик? Ты можешь прочесть «Аве Мария»?

– Убирайся, приятель, пока цел, – сказал Тангейзер.

Этьен снял рапиру с плеча:

– Я не боюсь какого-то вора.

Госпитальер не сомневался, что юноша лишь изображает из себя храбреца, чтобы получить желаемое, – вероятно, этот прием он отточил в спорах с матерью. Но во время массовой резни опасно разгуливать по улицам при оружии.

Матиас ткнул факелом Этьену в лицо и шагнул влево, одновременно вытаскивая из-за пояса кинжал, ставший предметом спора. Крик Этьена заглушило пламя. Вдохнув, он втянул в себя струйки огня. Горящая смола потекла у него по подбородку, воспламенив кафтан на груди. Молодой человек выронил рапиру и схватился за факел. Тангейзер позволил ему взять факел и ударил кинжалом в шею, повернув внутреннюю сторону лезвия вниз, чтобы на него можно было надавить. Кинжал оказался таким острым, что вошел в тело юноши по самую рукоять. Этьен вскрикнул, захлебываясь кровью. Его ладонь метнулась к кинжалу, пронзившему пищевод. Тангейзер сбил с него шапку и ухватил за волосы, не давая упасть.

– Твой отец разбирался в оружии, – сказал он Квентину.

– Он был знатоком, – в ужасе согласился тот.

Тангейзер надавил на кинжал, и лезвие вспороло горло, разрезав трахею. Струя крови хлынула на грудь Этьена, унося с собой его жизнь и все его мечты о мужественности. Факел упал на землю. Квентин замер, пораженный картиной, которую считал немыслимой, – это был мир, в котором он сам и его титулы ничего не значили, а стоили и того меньше. Он не шевелился и не издал ни звука.

– Отдай свой меч и ремень этому парню, – приказал ему Матиас, указывая на своего лакея. – Быстро.

Юноша отстегнул меч и протянул его Грегуару. Кривая улыбка на его лице должна была означать покорность. Госпитальер шагнул к нему и вонзил кинжал под ключицу, проткнув сердце. Когда колени Квентина подогнулись, Тангейзер взял его за горло и толкнул назад. Потом он вытер кровь с бороздок на лезвии.

– Грегуар, дай мне ножны от кинжала, – потребовал он. – А меч оставь здесь.

– Вы не дали им шансов, – охнул Юсти.

– Я дал им больше шансов, чем они дали бы тебе.

Рискуя еще раз потянуть спину, мальтийский рыцарь нагнулся и сорвал белые матерчатые кресты с шапок убитых. Затем он поднял факел и протянул кресты мальчикам.

– Прикрепите их на груди – это знак того, что вы слуги Папы. А ты, Юсти, попроси Грегуара научить тебя читать «Аве Мария». Его латынь превосходна.

Ни один из убитых юношей не взял с собой кошелек на ночную охоту – это было их единственное разумное, хотя и разочаровавшее Тангейзера решение. Он взял у Грегуара богато украшенные ножны, вложил в них кинжал и снова сунул за пояс сзади, после чего обратился к Стефано на итальянском:

– Ты теперь мой сообщник.

– В чем, сударь? – отозвался тот. – В том, что два дворянина погибли во время погони за опасным преступником?

– Ты только что удвоил вес причитающегося тебе золота, – кивнул иоаннит. – А вы, ребята, не отставайте.