Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1885, 1887,1906)

— Да, — подтвердила Нилепта, с присущим ей самообладанием, — да, мой народ, он расколол священный камень, и пророчество исполнилось, потому что чужеземный король правит Цу-венди. Инкубу, мой супруг, победил войско Зорайи, и я не боюсь ее больше. Корона принадлежит тому, кто спас ее! Этот человек, — добавила она, повернувшись и положив руку на мое плечо, — приехал сюда, несмотря на то что тяжело ранен, вместе с храбрецом, который лежит там. Они приехали за сотню миль, чтобы спасти меня от руки заговорщиков. За этот геройский поступок, за эти великие деяния, беспримерные в истории нашего народа, имя Макумазан, имя усопшего Умслопогаса и имя Кары, моего слуги, помогавшего защищать лестницу, будут вечно предметом поклонения и почитания в моей стране. Я, королева, говорю это!

Эта горячая, прочувствованная речь была встречена громкими криками. Я сказал, что мы лишь исполнили свой долг и не заслужили такого восторга, но народ стал кричать еще громче. Почувствовав недомогание, я упал, и меня унесли через двор в мою комнату, чтобы уложить в постель.

Когда меня несли, я увидел моего верного коня Дневной луч, который беспомощно лежал, распростершись на земле. Я велел слугам поднести меня к нему, чтобы я мог взглянуть на доброе животное.

К моему удивлению, конь открыл глаза и, подняв голову, слабо заржал. Я готов был вскрикнуть от радости, видя, что он жив, но был не в силах пошевелиться. Сейчас же прислали конюхов, они подняли коня и позаботились о нем, так что к ночи он совсем ожил и стал сильным и свежим, как прежде!

Милозис гордился этим животным. Горожане показывали своим детям коня, который «спас жизнь Светлой королевы».

Меня уложили в постель, обмыли мою рану и сняли с меня кольчугу. Я сильно страдал, потому что в груди и в левом боку у меня была рана величиной с блюдце.

Помню, что много времени спустя я услышал топот лошадей за дворцовой стеной. Приподнявшись, я спросил о новостях. Мне сказали, что сэр Куртис послал отряд на помощь королеве и сам уехал с поля битвы через два часа после заката солнца. Войско Зорайи отступило в М’Арступу, преследуемое кавалерией. Сэр Генри расположился лагерем с остатками своего войска на том холме, где в прошлую ночь стояла Зорайя (такова ирония войны!), и предполагал утром двинуться на М’Арступу.

Узнав это, я почувствовал, что могу умереть с легким сердцем, и впал в забытье.

Когда я снова очнулся, первым, что мне бросилось в глаза, был монокль капитана Гуда.

— Ну, как вы себя чувствуете, старый друг? — спросил он меня ласково.

— Что вы делаете здесь? — удивился я. — Вы должны быть в М’Арступе. Разве вы убежали оттуда?

— М’Арступа взята на прошлой неделе, — ответил он весело. — Вы были без памяти с той ночи и не слышали победных труб. Скажу вам, что никогда ничего подобного не видел в своей жизни!

— А Зорайя? — спросил я.

— Зорайя… о, Зорайя в плену! Ее все покинули, — добавил он, меняя тон, — пожертвовали королевой, чтобы спасти свою шкуру. Зорайю привезли сюда, и я не знаю, что будет с ней.

Он тяжело вздохнул.

— Где сэр Куртис?

— С Нилептой. Она встретила нас сегодня, и какое это было свидание! Сэр Генри придет повидать вас завтра, потому что доктора запрещают сделать это раньше.

Я ничего не сказал, но подумал, что, несмотря на запрет докторов, он мог бы повидаться со мной. Конечно, если человек недавно женился и одержал победу, он должен слушаться совета докторов!

Вскоре я услышал знакомый голос, который осведомлялся, могу ли я самостоятельно лечь в постель, и увидел огромные усы Альфонса.

— Вы здесь? — спросил я.

— Да, Квотермейн, война закончилась, мои воинственные инстинкты удовлетворены, и я вернулся, чтобы стряпать для вас.