Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Смелые действия требовались и в России. Страны Антанты, разумеется, немало опасались угрозы революции по отношению к либерально-капиталистическому демократическому порядку, но куда важнее для них было восстановить Восточный фронт. Отнюдь не стремясь покончить с большевизмом во что бы то ни стало, Бальфур заявил в апреле 1918 года, что «если большевистское правительство будет сотрудничать с нами в сопротивлении Германии, представится необходимым взаимодействовать с ним как с фактическим правительством России». Два месяца спустя начальник имперского генерального штаба сэр Генри Уилсон предупредил, что если Германия подчинит себе континент, то, «лишенная отвлекающих факторов в Европе, она сможет сосредоточить многочисленную армию против Египта или Индии на своих заморских территориях».[928] В начале июля 1918 года верховный военный совет союзников поэтому принял решение о военной интервенции против русских революционеров, в первую очередь ради того, чтобы побудить Россию возобновить войну с Германией.

Все это вызвало жаркие споры среди революционеров, затронувшие самую суть революционного проекта.[929] «Если подъем народов Европы не сокрушит империализм, нас раздавят, – предупреждал Лев Троцкий. – Это не подлежит сомнению». Согласно марксистской теории, либо силы контрреволюции компенсируют друг друга – волны, как выразился Ленин, «обречены рано или поздно смять одна другую», – либо же зрелый посткапиталистический пролетариат отразит этот натиск при помощи мировой революции. Практика эту теорию опровергала. Рабочий класс Западной и Центральной Европы не спешил выступать в знак солидарности; революционеры оказались предоставлены самим себе. Более того, хотя Маркс ожидал триумфа коммунизма в развитых обществах наподобие Великобритании или Германии, большевики захватили власть в отсталой стране с малочисленным рабочим классом, населенной в основном крестьянами.[930] Налицо была революция в «неправильной» стране. Ленин полагал, что нет иного выбора, кроме как «сохранять наше положение до подхода нашего союзника, международного пролетариата, и этот союзник непременно подойдет… пусть он движется гораздо медленнее, чем мы ожидали и желали».

В марте 1918 года большевики заключили унизительный для России мирный договор в Брест-Литовске, «стиснув зубы», как признавался впоследствии Троцкий, и «сознавая свою слабость».[931] Пришлось уступить значительную часть российской территории в обмен на мир и на «передышку», по выражению Ленина, которая требовалась для закрепления революционных свершений дома. При этом немцы продолжили свое наступление, вопреки Брестскому договору, началась военная интервенция союзников, а на Украине, в Прибалтике и по всей бывшей Российской империи подняли голову сепаратисты.[932] В этом контексте внутренняя политика революционеров в значительной степени определялась внешнеполитической ситуацией. Меньшевики, то есть фракция меньшинства, были против идеологии большевиков и утверждали, что единственный способ защитить Россию от внешней угрозы состоит в восстановлении Учредительного собрания, замене коммунистической диктатуры демократией и мобилизации всей страны на борьбу с врагом.[933] Ленин, с другой стороны, полагал, что «защита социалистического отечества… требует беспощадной войны… против буржуазии в нашей собственной стране».[934] Массовые расстрелы, аресты и депортации – многие из них лично инициировал или утверждал Ленин – сделались повседневностью в Советской России.