Золотая клетка - Вик Джеймс (2017)

Зарешеченные окна комнаты были распахнуты, открывая вид на небольшой сад в классическом стиле. Верхушки высокого алтея и стрелы африканской лилии достигали подоконника, а глициния обвивала окна, словно пыталась свалить дом. Дальше виднелся фруктовый сад. На шпалерах на стене из красного кирпича росли груши; их ветки располагались с аккуратностью ассистента метателя кинжалов.

На прикроватном столике теснилось множество стеклянных пузырьков, фарфоровый кувшин и тазик. Рядом стоял один-единственный стул с прямой спинкой, на который и опустился Зелстон – грузно, словно собственное тело вдруг стало для него тяжким бременем. Одеяло закрывало спящую до груди, одна рука в ночной сорочке лежала поверх одеяла. Сильюн наблюдал, как канцлер взял ее обеими руками и сжал так крепко, как не позволила бы ни одна сиделка.

– Итак, вы получили мое письмо, – начал Сильюн, обращаясь к склоненной голове Зелстона. – Вы знаете, чтó я предлагаю. И знаете мою цену.

– Твоя цена слишком высока, – ответил канцлер, не выпуская руки тети Эвтерпы. – Нам нечего обсуждать.

Резкость тона канцлера сказала Сильюну все, что он хотел знать.

– О, пожалуйста, – кротко произнес Сильюн, обходя кровать так, чтобы ему было видно лицо Зелстона. – Вы всё готовы за это отдать, и нам обоим это хорошо известно.

– Это может стоить мне моей должности. – Канцлер снизошел до того, чтобы посмотреть Сильюну в глаза. – Тебя отец надоумил? Но он не может занять должность канцлера во второй раз.

Сильюн пожал плечами:

– А что, на ваш взгляд, является более страшной трагедией: лишиться должности или потерять любовь? Я считаю вас достойным человеком. Уверен, и тетя тоже.

В комнате воцарилась тишина. Слышно было лишь жужжание, а затем стук – опьяненная пыльцой пчела ударилась в оконное стекло.

– Она так лежит уже двадцать пять лет, – сказал Зелстон. – С того самого дня, когда Орпен Моут сгорел дотла. Я пытался вывести ее из этого состояния. Твоя мать и даже твой отец тоже. Обладающие самым сильным Даром пытались это сделать, но и у них ничего не получилось. А ты, семнадцатилетний мальчишка, утверждаешь, что сможешь поставить ее на ноги. Почему я должен тебе верить?

– Потому что я был там, где она все это время находится. Все, что мне нужно, – это привести ее обратно.

– И где же она находится?

– Вы знаете… – Сильюн улыбнулся. Он улыбался так же, как и его мать и как тетя Эвтерпа, учитывая близкое родство. – Там, где вы ее оставили.

Зелстон вскочил со стула, который упал на пол с таким грохотом, что мог разбудить мертвого, но только не женщину, лежавшую в постели. Схватил Сильюна за лацканы поношенной бархатной куртки для верховой езды – неожиданное развитие событий. Сильюн услышал треск ткани: не жалко, куртку нужно было менять на новую. Лицо обдало горячее дыхание канцлера.

– Мерзавец! – прошипел он. – Чудовищный ребенок чудовищного отца!

Зелстон оттолкнул Сильюна к окну, тот ударился головой об освинцованное стекло, что вспугнуло сидевших на ветках деревьев птиц.

– Я единственный, кто может исполнить желание вашего сердца, – возразил Сильюн, злясь на то, что его голос дребезжит, как блеянье козла, хотя это так естественно, когда крепкая мужская рука сжимает твое горло. – И взамен я прошу не много.

Канцлер заворчал, выказывая отвращение, и разжал руку. Сильюн слушал Зелстона, с достоинством поправляя наполовину оторванный воротник.

– Положение канцлера дает мне право ежегодно представлять законопроект в наш парламент, который он обсуждает на трех Великих дебатах. И ты просишь, чтобы в этом году я отказался от этого исключительного права, предложив вместо этого отменить безвозмездную отработку, являющуюся фундаментом социального устройства нашей страны. Я знаю, что среди Равных есть те, кто считает безвозмездную отработку чем-то неправильным, несоответствующим естественному порядку вещей. Но я никогда не думал, что ты один из них.