Без надежды на искупление - Майкл Р. Флетчер (2015)

Разве я не должна знать имена тех, кто будет служить мне в Послесмертии?

Ха. Ты только сейчас задалась этим вопросом, после стольких совершенных убийств. Как бы то ни было, мне кажется, что тебе не судьба оказаться окруженной благочестивыми кригерами, которые будут делать все, что тебе только потребуется.

Честно говоря, она вообще не могла представить, что кто-то станет служить ей в Послесмертии. Странно, ведь она убила немало людей.

Так что ни к чему спрашивать, как его зовут; да и он все равно не услышит вопроса.

Сколько кошек дожидаются тебя в Послесмертии?

Да и ждут ли они тебя там вообще? Преследуют ли умершего там, в Послесмертии, души всех куриц, коров и коз, которых он съел за свою жизнь?

Никто же так не считает.

Хотя, готова поспорить, найдутся и те, кто в это верит. Где-нибудь есть такие люди. Интересно, любят ли эти кригеры кошек.

Наверное, да. Кто же не любит?

Я ему расскажу.

Он тебя не станет за это благодарить.

Никто никогда не благодарит.

Гехирн подалась вперед и прошептала ему на ухо секрет огня.

Кригер упал, обмякнув; она лишила его костей.

Вот видишь? И тут тоже никакой благодарности. Почему, по-твоему, все они – мужчины?

Многие кригеры – женщины.

Но Кёниг послал со мной только мужчин. Был ли в этом какой-то особый смысл?

Гехирн подошла к другому кригеру, который вдруг сел на грязную землю и заревел. Его лицо, в слезах и соплях, казалось плохо подобранной маской.

Бедняга.

Она наклонилась к нему и коснулась губами его уха. Она открыла ему секрет, а он сжался в комок, как перепуганный котенок, и выпустил изо рта дым. Он лежал неподвижно, и только дым шел из ноздрей мертвеца.

Маска упала с него, и она узнала то лицо, которое скрывалось под ней.

Па…

Нет. Отвернись.

Последний кригер посмотрел на нее грустными глазами.

Куда делись кошки?

Он не ответил.

Рассказать тебе один секрет?

* * *

В тот самый момент, когда из-за горизонта показались первые лучи солнца, Гехирн резко открыла глаза; она не видела его, но все равно чувствовала злобное присутствие, которое своим огромным весом готовилось раздавить ее. Солнце хотело сожрать ее, сжечь ее нежную бледную кожу. Она быстро огляделась и убедилась, что ставни закрыты, а тяжелые занавески задернуты. В темную повозку не проникало и лучика света. И все же она съежилась в своих просторных одеждах и надела капюшон, чтобы спрятать лицо. От одной мысли о прямых лучах солнца она почувствовала сладковатый запах горящей плоти.

Еще она ощущала какие-то отзвуки сновидения, которые быстро растворялись, но щекотали ее, будто дыша ей в затылок. Она помнила, что был огонь. Ничего удивительного, почти во всех ее снах, особенно в кошмарах, что-нибудь горело. Или кто-нибудь.

Почему же они до сих пор не едут? Гехирн рассчитывала, что ее разбудит ход повозки, покачивавшейся на дороге. Кригеры не стали бы долго дрыхнуть в палатке.

Она рассмеялась и громко крикнула:

– Почему мы стоим?

В ответ она услышала только бодрое чирикание птиц, радовавшихся новому дню.

Гехирн осторожно приоткрыла занавески и, взвизгнув от боли, отпрянула: солнечные лучи злодейски ворвались внутрь повозки. В правый глаз будто плеснули раскаленной лавой. В повозке воняло горелым мясом и паленой шерстью. Гехирн, скорчившись на полу повозки, вспоминала ту картину, которую успела узреть до того, как глаз перестал видеть. Вокруг погасшего костра лежали три трупа, и их скрюченные позы говорили о том, что умирали люди в страшных мучениях. Никаких следов насилия на них не было видно.

– Я же знала, – рассмеялась Гехирн. – Я говорила им, что суп мог быть отравлен. Я знала!