Водоворот. Запальник. Малак - Питер Уоттс (2001, 2010, 2013)

…и дорогой папочка, тоже в респираторе; ему он даже шел. В этот раз Лени почти вспомнила, что же видит, – но в глазах отца не было даже следа вины, он не беспокоился, что вот сейчас все выйдет наружу, что врачи увидят предательские симптомы и поймут, что нет, это не несчастный случай и никто с лестницы не падал…

Нет. Любящий фасад монстра оказался совершенным. Как всегда. Лени сбилась со счета, сколько раз эти фантомы насиловали ее за последние месяцы, как часто она пыталась разглядеть хотя бы намек на тот ад во плоти, в котором провела все свое детство, но видела лишь эту злобную, насмешливую иллюзию нормальности.

Через какое-то время галлюцинации, как обычно, исчезли, уступив место реальному миру. Кларк даже привыкла к ним: больше не кричала на них, не пыталась дотронуться до того, чего не существовало. Контролировала дыхание, понимала, что для мира вокруг ничего не произошло: просто женщина с визором задумалась, сидя за столом в ресторанном дворике. Вот и все. Только Лени слышала, как кровь гулко стучит у нее в ушах.

Ей это совсем не нравилось.

Ряд медкабин с другой стороны зала завлекал посетителей разумными ценами и «еженедельным обновлением базы патогенов». После диагностики в Калгари, где машина умоляла ее остаться, Кларк бежала от таких соблазнов, но с тех пор прошло уже порядочно времени. Лени встала из-за стола и двинулась сквозь разношерстную толпу, прокладывая путь там, где народу было поменьше. То тут, то там она все равно наталкивалась на прохожих – почему-то увернуться от них становилось все труднее. Кажется, с каждой минутой в атриум торгового центра набивалось все больше людей.

И очень многие из них носили белые линзы.

* * *

Медкабина оказалась размером чуть ли не с каюту на станции «Биб».

– Незначительная нехватка кальция и остаточной серы, – отрапортовала она. – Повышенное содержание серотонина и адренокортикоидных гормонов; повышенный уровень тромбоцитов и антител в связи с физической травмой средней тяжести, произошедшей около трех недель назад. Угрозы для жизни нет.

Кларк потерла плечо. Сейчас то болело, только если ткнуть. Даже синяки на лице почти сошли.

– Аномально высокий уровень клеточных метаболитов. – Биомедицинские детали мелькали на главном экране. – Угнетение лактата. Ваш базальный уровень обмена веществ необычайно высок. Это не представляет непосредственной опасности, но со временем может привести к износу органов тела и значительно снизить продолжительность жизни. Синтез РНК и серотонина…

– Есть какие-то заболевания? – Кларк перешла к сути.

– Уровень патогенов в пределах нормы. Вы хотите провести дополнительные тесты?

– Да. – Лени сняла с крючка ЯМРТ-шлем и надела на голову. – Проведи сканирование мозга.

– У вас есть какие-то особенные симптомы?

– Да… галлюцинации. Только зрительные… ни слуховых, ни обонятельных – ничего такого. Как картинка в картинке, я по-прежнему вижу реальность по краям, но…

Кабина ждала продолжения. Наконец, так и не дождавшись, принялась тихо жужжать про себя. На экране начал вращаться яркий трехмерный силуэт человека, постепенно приобретавший окраску.

– У вас проблемы с формированием социальных связей, – заметила машина.

– Что? С чего ты решила?

– У вас хронический недостаток окситоцина. Это излечимое расстройство. Я могу назначить…

– Забудь, – ответила Лени. «С каких пор особенности личности стали ”излечимым расстройством”?»

– У вас наблюдается чрезмерно активная выработка дофамина. Вы принимаете опиоиды или усилители эндорфина более двух раз в неделю?

– Да забудь ты об этом. Просто ответь мне про галлюцинации.

Кабина замолчала. Кларк закрыла глаза. «Только этого не хватало. Чтобы какая-то треклятая машина подсчитывала молекулы моих мазохистских наклонностей…»

Бип.