Водоворот. Запальник. Малак - Питер Уоттс (2001, 2010, 2013)

В данный момент он скрещивается с дальним родственником, их линии разошлись всего пару сотен поколений назад. Почти все гены остались прежними; многообразию это не способствует, но, по крайней мере, дело верное и уже опробованное. Оба партнера, например, имеют по несколько десятков копий «Лени Кларк», которыми обмениваются с бездумной интенсивностью.

Но нет гена, который был бы как остров, даже в Водовороте. Независимых локусов не существует. Каждый путешествует в компании с остальными, маленькими созвездиями взаимосвязанных черт, мусорным кодом, случайными сочетаниями. И скоро 400 выяснит, что не только «Лени Кларк» имеет значение, но и свита, с которой она путешествует.

Все кусочки выстраиваются для пересчета. Подпрограммы репликации маршируют вдоль строя, словно информационная РНК, готовые резать и копировать. Случай перетасовывает карты, оргазм выбрасывает их наружу, и 400 вводит «Лени Кларк» в кузена. Последовательности вроде «вампира», «Биб» и «Бетагемота» идут в комплекте.

Взамен, согласно традиционному кредо гермафродитов «ты – мне, я – тебе», он получает «Лени Кларк» с совершенно новым кругом друзей. Вроде «судного дня». «Разрушения». Или «лучшеподаватьхолодной».

По всем приметам еще один незначительный трах. Но после него для 400 все начинает меняться.

Неожиданно репликационный уровень зашкаливает в небеса. Раньше его потомство прозябало и хирело в захолустных кэшах, а теперь сам Водоворот выгребает их из небытия и копирует по тысячи раз. А в один прекрасный цикл фильтр безопасности Н’АмПацифик замечает, как несколько потомков 400 дрейфуют к северу от побережья Энергосети. Приняв тех за передачи высокоприоритетной важности, он передает их ближайшему умному гелю. Тот сканирует актуальные внедренные данные и отсылает копии в Убежище на безопасное хранение.

Ни с того ни с сего самые могущественные силы в Водовороте решили дать членам Клуба 400 все, чего те хотят. Клуб не интересуется причинами такого везения – только пользуются им.

Они больше не 400 мегов, не автостопщики.

Теперь они превратились в настоящего Иоанна Крестителя.

Микрозвезда

Он слишком долго был не у дел. Начал терять хватку. Как еще объяснить, что Кен не заметил засаду, которую трое подростков со стеклянными глазами устроили на задворках Санта-Круса?

Конечно, сейчас у Лабина было немало забот. К примеру, надо было как-то свыкнуться с крайне тревожными результатами тестов. Он проводил их много дней, каждый раз отметая новые, неизменно чистые анализы, задавая все более специфические параметры на случай все более невероятных болезней, – и вот наконец нашел. Что-то поселилось в его крови – что-то, чего ни природа, ни Н’АмПацифик туда не запускали.

Что-то на удивление отсталое.

Из-за таких новостей забылся бы любой нормальный человек. Но того, кто однажды пересадил ядерную микробомбу из собственного брюха в сердце подстанции Труа-Ривьер без всякой анестезии, это не извиняло. Не извиняло Кена Лабина.

Такое непростительно. Нападавшие не тянули даже на бандитов; подростки, лет по шестнадцать – двадцать, закинулись каким-то нейротропом и явно считали себя непобедимыми из-за трансдермальных стероидов, роговичных накладок и шоковых дубинок. Пока Лабин отдыхал в Тихом океане, образ рифтеров отчего-то стал модным среди сухопутников. Дело, скорее всего, было в глазах. На дне линзы скрывали множество грехов, прятали страх, слабость и ненависть под масками глухого равнодушия. Там они давали защиту, выстраивали дистанцию, и слабые со временем становились сильными.

Здесь же, наверху, они всего лишь превращали слабаков в идиотов.

Нападавшие хотели денег или еще чего-то. Кен не вслушивался. Не стал даже утруждать себя предупреждениями. Нападавшие явно были не в настроении слушать.