Чужое сердце - Шарлотта Валандре (2011)

Тадж-Махал – это на самом деле могила XVII века, строительство продолжалось тридцать лет, могила Мумтаз Махал, юной супруги императора, обладавшей божественной и несравненной красотой и умершей слишком рано. Горе оставшегося одиноким супруга было таково, что никто не мог его понять, ни один индийский зодчий не мог придумать памятник ему под стать. Монарх приказал привести молодого художника-перса, слух о гениальности которого вышел за границы его родины. Он тайно приказал убить его невесту, для того чтобы тот полно и остро ощутил боль от потери любви. Так возник Тадж-Махал.

Мы добрый час остаемся под палящим солнцем, припекающим кожу, сидя на белой мраморной скамейке перед этим храмом влюбленных. Наконец мы начинаем шутить и вспоминать фотографию, где одинокая и грустная Леди Ди сидела в этом же месте. Ничего удивительного, ей перед этим нашептали легенду Тадж-Махала. Завтра снова в путь. Последняя остановка. Фатехпу-Сикри.

Добираемся туда добрый час. Приходится закрыть глаза, шофер несется как псих, и ничто не может заставить его притормозить: ни мои просьбы на английском, которого он упорно не понимает, ни регулярные вскрикивания. Не снижая скорости, он уклоняется от препятствий, выскакивающих навстречу, как в видеоигре. Огромные грузовики с грозными хромированными клыками бамперов, опять худосочные священные коровы, даже слон, тележки, велосипеды и множество машин, таких же торопливых, как и мы. Да что за срочность? Я кричу, кашляю, пытаюсь уцепиться, молюсь. Лили хохочет. Мы приезжаем на место.

Там стоит уникальная заброшенная цитадель, еще более прекрасная, чем форт Агры, сложенный из того же кровавого камня. Здесь смешиваются все архитектурные влияния – мусульманское, индуистское, христианское. Гигантский портал. Он ведет к мечети, которая стоит на краю двора, мощенного обтесанными в виде звезд каменными плитами. Все формы присутствуют здесь одновременно: башни, своды, колонны, стрельчатые арки. Это священное место. Рекомендуется снимать обувь. Сидя на земле, музыканты играют на флейте и саранги, похожем на деревенскую скрипочку. Руки мне протягивают нищие, «неприкасаемые». Я сажусь рядом с ними. Денег у меня больше нет, я показываю пустые карманы, я разбросала монеты по пути, как Мальчик-с-пальчик, но я протягиваю им руки. Я хочу дотронуться до них. Я задерживаю в руке, сжимаю руку молодой матери в застиранном сари. Она радуется и внезапно начинает смеяться, смех, как по цепочке, охватывает всех. Хотя кто-то, несмотря на гвалт, продолжает спать. Я тоже громко смеюсь. «Namaste… Namaste…» «Здравствуй» по-индийски. Вот все, что я могу сказать.

Давайте смеяться, смеяться снова и снова, мы все – парии. Небо внезапно становится хмурым. Компания моих новых друзей-калек вперевалку, на четвереньках убегают и прячутся под аркадами. Я остаюсь на месте и встаю. Дождь хлынул быстро и резко. Из рыхлой почвы поднимается вода, образуя лужи грязи возле моих босых ступней.

– Шарлотта, испачкаешься! – кричит Лили, спрятавшаяся со всей толпой в укрытии от дождя.

Мне плевать. Мне нравится грязная вода, брызжущая потоками, запах земли, от которого тошнота подступает к горлу. Я стою одна посреди огромной площади, и мне хорошо. Музыканты не бросили играть, и я хочу отдать им дань уважения. Я пойду танцевать. Это танец-импровизация, невиданный танец, мой танец, наш танец – танец парий.