Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

– Я это понимаю. Человек чести уважает свои клятвы.

– Я действительно был личным врачом мадам Маот, так же как и всей семьи. До этого ошеломительного обвинения я мог бы утверждать, что с нее можно писать ангельский портрет. Восхитительная набожная вдова, благочестивая мать, которая испытывает безграничную любовь к своему сыну, милая воспитанная дама… В действительности ее муж и свекор – оба сильные и мужественные – скончались от желудочной лихорадки. Таким было заключение, сделанное на основании симптомов и которое удовлетворило меня лишь наполовину, так как нечто подобное было обнаружено у всех обитателей дома. Нечто подобное встречается после того, как все съедят что-то испорченное. Не такие уж роковые симптомы, особенно для здорового мужчины. Но вот совсем недавно заболел маленький Гийом, молодой барон. И мы наблюдаем те же самые признаки.

– А дальше? – нетерпеливо перебил его Ардуин.

– Дальше? Я был совершенно уверен, что в самом ближайшем будущем эта семья снова погрузится в траур, но ребенок, который был уже в агонии, чудесным образом поправился. Я не сомневаюсь в том, что чудеса существуют, но мне самому не приходилось быть им свидетелем. Те, кого я пытался вылечить и кого смерть пожелала забрать, погибли. Те, кто, как я рассчитывал, могут выжить и оправиться от болезни… Я чувствую себя таким опустошенным, таким беспомощным. Вся наука, все мое врачебное искусство все равно не спасли тех, кто благодаря врожденному здоровью и мощному телосложению вполне мог обходиться и без меня. Какая неудача, какой щелчок по моему самолюбию! Я чувствовал себя почти что обладающим высшей властью, и вот… Но я удаляюсь от темы.

Заметив печаль на лице доктора, Ардуин поспешил возразить:

– Уверен, что очень многие обязаны вам своим выздоровлением.

– Очень немногие. Моим настоящим утешением служит, что никто не умер из-за моих ошибок. Милый Гийом все-таки выжил. Его мать видит в этом вмешательство всеблагой Святой Девы. Уверяю вас, что, несмотря на все свое благочестие, я испытываю большие сомнения. Это выздоровление было таким… неожиданным. Ребенок настолько исхудал, что был скорее похож на маленький скелет. Он находился в бреду и дышал с большим трудом. Увидев его в последний раз, я был уверен, что он не переживет следующей ночи. Я наблюдал печать смерти на его маленьком бледном личике. А теперь… А теперь…

– Теперь? Я прошу и умоляю вас помочь мне, доктор. Если эта женщина виновна в том, что хотела убить плоть от плоти своей, пусть она заплатит за свое гнусное деяние. Если же она невиновна, мы должны найти этому доказательства, – продолжал настаивать Ардуин.

– Мы говорим о правосудии, не так ли? Надеюсь, ваша цель не состоит в том, чтобы любой ценой спасти от наказания мадам де Вигонрен из-за… сожаления, которое вы испытываете по поводу безвременной кончины ее сестры?

– Мы говорим о правосудии, клянусь вам честью.

– Хорошо. Когда я уходил от маленького Гийома, баронесса-мать, Беатрис де Вигонрен, исключительная женщина, поделилась со мной некоторыми подозрениями, скорее даже беспокойством. Я предостерег ее от чересчур поспешных выводов, которые могут иметь тяжелые и весьма зловещие последствия.

– Она предчувствовала, что кто-то хочет смерти Гийому, ее внуку?

– Хм… Кстати, она вместе со своей дочерью Агнес де Маленье начали задавать себе ужасные вопросы.

– Ну а дальше? – настаивал мэтр Высокое Правосудие.

– Сопровождая сеньора бальи, я познакомился с Эсташем де Маленье, зятем баронессы-матери. Мадам Беатрис втайне обыскала покои и в комнате своего внука нашла итальянскую Псалтырь мадам де Вигонрен, с обложкой, инкрустированной бирюзой и перламутром, – подарок Франсуа своему наследнику, вещь, которая долго считалась потерянной.

– Псалтырь?