Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

В молчании они выпили по стакану настойки, благоухающей мятой с мальвой и сдобренной медом. Время уже торопило, поэтому Ардуин задал тот вопрос, который волновал его больше всего:

– На какую неуверенность вы намекали?

– Я ухаживал, а точнее, следил за обоими Франсуа и маленьким Гийомом. Но я не заметил у них на деснах синей каймы вокруг зубов. Насчет Гийома я в этом настолько уверен, что положил бы руку в огонь[117].

Ардуин затаил дыхание. «Веди себя разумно, – выругал он сам себя. – Вспомни о том, что обещал доктору: речь идет о правосудии, а вовсе не о твоих глупых сердечных переживаниях. Ты не знаешь эту женщину, и то, что она похожа на твою призрачную возлюбленную, вовсе не делает ее такой же достойной обожания». Теперь во имя справедливости и благоразумия он чувствовал себя в силах бороться с самим собой, со своими эмоциями, с безумной всепоглощающей надеждой, что Мари являлась ему из могилы.

– Синяя кайма?

– Ну да, самый верный признак отравления свинцом. Я вдруг вспомнил одну из своих старых записей…

– Значит, такой каймы не было ни у обоих Франсуа, ни у Гийома?

– Что касается двух первых, то здесь я почти уверен. В случае маленького барона готов поклясться.

– Вы могли бы в этом удостовериться? Насколько быстро эта кайма исчезает после окончания действия яда?

– Очень медленно, даже если действие яда прекращается. Мне было бы достаточно обследовать ротовую полость маленького… Нет! Какой же я глупец, какой тупица! Ну конечно же, такая окраска появляется лишь при длительном отравлении достаточно скромными дозами, чтобы сохранить это преступление в тайне. И если допустить гипотезу подобного отравления, то для обоих Франсуа трагический исход наступил бы через несколько дней.

Ардуину понадобилось совершить гигантское усилие, чтобы не показать своего жгучего разочарования. Антуан Мешо снова заговорил крайне огорченным голосом:

– Это все, потому что мои познания по части вредных субстанций просто ничтожны, уверяю вас.

После короткой паузы доктор вдруг побледнел и почти выкрикнул:

– Почему я об этом раньше не подумал! Какой же я старый дурак! Я ненавижу сам себя… Тупица, какой тупица! Ни у кого из них не было выделения мочи! Ни у одного из троих! А я помню, что Франсуа де Вигонрен-младший плакал от унижения, так как в детстве мочился в кровать!

Растерявшись, но в то же время чувствуя, что удача близко, Ардуин осведомился, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее:

– Прошу вас, объясните мне все по порядку. Выделение мочи? Что в этом такого важного?

– Разжижение выделяемой мочи характерно для острого отравления свинцом. А все трое моих пациентов пи́сали не чаще, чем я или вы. И это несмотря на то, что, согласно моей рекомендации, их все время поили разнообразными настойками и бульоном.

Ардуин заговорил, несмотря на охватившее его страшное волнение:

– Мессир доктор, но ведь это означает, что мужчины семьи Вигонрен не были отравлены свинцом. А что нашла баронесса-мать в Псалтыри и что послужило причиной ареста мадам Маот? Свинец! Разве это не кажется вам странным? Ваши достойные восхищения научные познания, может быть, спасут невинную женщину от костра. Черт возьми, какая же это превосходная вещь – наука!

Антуан Мешо спрыгнул с сундука, охваченный необычным для него порывом. Он был крайне взволнован.

– Ах, господи боже… Мессир Венель… Я не знаю, как выразить вам свою признательность, свою благодарность… Вы оказали мне поистине бесценную дружескую услугу. Сам Бог захотел, чтобы ваша дорога пересеклась с моей.

Озадаченный мэтр де Мортань прервал его:

– О нет! Если один из нас двоих и благодарен другому за бесценную поддержку, так это я! Уверяю вас, это я ваш должник.