Палач. Да прольется кровь - Андреа Жапп (2012)

– Клянусь всеми святыми! Мы возвращаемся в Ножан, наша миссия выполнена. Надо всего лишь переставить местами визиты, сделанные Анриеттой. Сильвин Броше живет неподалеку от города, в Шампон-ан-Перш. Мы же начали с Лекоков, как ваша покойная дочь. Затем она направилась взимать штраф с Сильвин Броше, которая живет совсем рядом с Ножан-ле-Ротру, и закончила посещением Луи д’Айона в Сен-Жан-Пьер-Фикст, что удобнее всего сделать, возвращаясь в аббатство. Она вовсе не ночевала у этих бецеремонных фермеров. Мы можем сделать такой вывод из нашего сегодняшнего разговора. Но что там произошло, особенно если учесть, что туда она прибыла очень поздно, почти ночью, проявив редкую храбрость для дамы, путешествующей без сопровождения?.. Исходя из того что двух последних пожертвователей разделяет добрых полтора лье, я готов побиться об заклад, что она воспользовалась гостеприимством этой женщины, Броше.

– Если ваша теория верна и перед нами наш преследователь, то он, должно быть, очень удивится, спрашивая себя, куда мы направляемся, покинув ферму Лекок.

– Хм… верно. С чего бы ему ехать за нами? Чего он боялся, если, конечно, это именно он? – задумчиво проговорил Ардуин.

– Ну, это мы очень скоро узнаем, – воскликнул де Тизан, отодвигая плечом полу своей накидки, подбитой лисьим мехом, и высвобождая ножны своей шпаги.

Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, помощник бальи бросился к высокой полукруглой двери усадьбы и обоими кулаками ударил в тяжелые створки из темного дерева, на которые были сверху набиты ржавые железные поперечины, заорав:

– Открыть сейчас же! По приказу Карла де Валуа, десницы королевского правосудия! Неповиновение будет считаться государственной изменой![181]

Никакого ответа. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание де Тизана и доносящееся издалека квохтанье кур.

Ардуин Венель-младший отошел на несколько шагов и остановился перед узким окном, закрытым ставнем. Затем вытащил кинжал и вставил его в щель между стеной и деревянной рамой. Лезвие без труда подняло щеколду. Едва Ардуин открыл ставень, как в лицо ему ударила волна зловония. Отойдя на три шага и борясь с рвотными позывами, он, задыхаясь, произнес:

– Боже милосердный… сильно разложившаяся мертвечина! Этот запах мне слишком хорошо знаком, чтобы я мог ошибиться. Сейчас я войду в дом и открою вам.

25

Окрестности Сен-Жан-Пьер-Фикст, декабрь 1305 года, чуть позже

То, что вошедшие постепенно разглядели в полумраке, было поистине ошеломительно. Луи д’Айон, судя по всему, повесился на потолочной балке в комнате, поражающей очень скромными размерами и ужасной грязью. Обе ноги, покачивающиеся невысоко над полом, были частично съедены. Виновник очень быстро обнаружился, когда взгляд Ардуина упал на огромную крысу, бегающую по краю стола, заваленного отбросами. Объедки, надкусанные буханки хлеба, которые уже начали покрываться серо-зеленой плесенью, грязные засаленные обрывки конопляной веревки. Пустые керамические бутылки[182] громоздились во всех углах комнаты, под окном и под столом. Ардуин приблизился к повешенному, высматривая, куда тот ставил ноги перед тем, как свести счеты с жизнью. Тихий топот множества лапок безошибочно дал им понять: они потревожили пиршество целой толпы падальщиков. К счастью, из-за холодного времени года здесь не было мух и червей. Ардуин внимательно посмотрел на сиренево-голубоватое лицо, длинные грязные волосы, высунутый язык, волосатые лодыжки, открытый низ живота – зеленоватый, тронутый разложением. Неподалеку на боку лежал низкий треугольный табурет. Должно быть, на него и забрался сеньор д’Айон, чтобы свести счеты с жизнью.

– Как давно наступила смерть? – поинтересовался Тизан.

– Чтобы тело пришло в такое состояние, нужно четыре или пять дней. Снимем его?