Убийство на улице Дюма - Лонгворт Мэри Лу

– Я забыл про эти стаканы, – сказал Верлак, наклоняясь к журнальному столику, чтобы их рассмотреть, благодарный ей за такт, за то, что ей не требовалось сегодня больше слушать и говорить о любви. – Понимаешь, ты сегодня со мной в Париже была повсюду. Ваза, разбитая в квартире Мута, тоже была со стрекозами.

– Это бабушкины, – пояснила Марин, разливая белую жидкость.

Попробовав, она вздрогнула:

– Я забыла, что первый глоток обжигает. А дальше – гладко, как шелк.

Она сделала еще один глоток и кивнула.

Верлак рассказал о своих парижских открытиях: что Мут держал на виду вазу заведомо поддельную и точно ездил в Умбрию, и даже на стеклодувную фабрику возле Перуджи.

– Давай посмотрим, – предложила Марин.

Она встала, подошла к книжным полкам и сняла с них коробку из-под обуви, набитую географическими картами.

Расстелив на журнальном столике карту Центральной Италии, она села и оперлась локтями на колени, разглядывая.

– Тебе адвокат сказал, что город начинается на «Ф»? Посмотрим как можно ближе к Перудже, потому что мы знаем, что там вырос Роккиа. Значит, там и все его контакты, так?

– Он вырос в Перудже?

– Да. Моя мать сейчас просто кладезь информации. – Она потянулась через Верлака и взяла с приставного столика карандаш. – Кстати, она мне дала для тебя какую-то папку, и я собиралась тебе ее отдать в тот вечер, когда так бурно ушла вместе с Сильви.

– Я же уже извинился.

– Я знаю и Сильви передам. Давай посмотрим, что мама оставила. В основном там банковские выписки фонда Дюма.

Марин открыла папку и выложила бумаги на стол.

– Никто из преподавателей, в том числе моя мать, не хотели брать на себя ответственность за стипендию и потому только недавно случайно узнали, что кто-то брал оттуда деньги.

– Прости?

– Снятие наличными, со сберегательного счета.

– Кто?

– У нас на юридическом факультете такими полномочиями обладает только главный бухгалтер, – ответила Марин. – Но мама говорит, что бухгалтер теологического факультета ушел на пенсию два месяца назад и замена еще не согласована.

Верлак засмеялся:

– И это при таком уровне безработицы во Франции!

Марин прикусила губу:

– Ну тогда скажи мне, у кого есть права обращения с банковским счетом в твоем отделе?

– У меня, у Русселя и мадам Жирар. Значит, кто-то растратил деньги? Мут? Это может объяснить, откуда у него деньги на все это барахло и почему он все свое имущество завещал факультету, конкретнее – фонду Дюма.

– Очень похоже на правду! Мама еще мне сказала, что Одри Захари на приеме в пятницу заигрывала с дуайеном. Что ты об этом думаешь?

Верлак отпил граппы и ответил:

– Мадемуазель Захари яростно стремилась контролировать факультет. Быть может, заигрывание с Мутом было еще одним способом забрать больше власти в этой маленькой империи на четвертом этаже. Что думаешь ты? Ты ведь женщина.

– М-м-м… А что, если… если действительно происходило изготовление подделок, что сегодня – то есть уже вчера – подтвердила кураторша. Одри, поскольку желала держать руку на пульсе всего, что на факультете происходит, могла об этом узнать. Стала бы она тогда шантажировать Мута? Она бы тогда имела за что его зацепить? И заигрывала с ним на приеме, только чтобы ему об этом напомнить. О той власти, которая у нее над ним есть.

– Неплохо. Но постой! – Он капнул граппы в рюмку Марин. – Одри Захари действительно внезапно разбогатела, о чем мне поведал ее бойфренд, и я видел некоторые покупки у них дома.

– А если она шантажировала Мута и Роккиа, то Роккиа становится подозреваемым в ее убийстве. У него есть алиби в ночь на вторник? – спросила Марин.

– В тот вечер, когда сбили мадемуазель Захари, он ехал из Сан-Ремо. А в ночь убийства Мута был дома в Перудже со своей женой.

– Мог и соврать. Как сказала мне мама, брак у него по расчету. А ты уточнил в том отеле Сан-Ремо?