Замурованная. 24 года в аду - Найджел Кауторн (2010)

В попытке скрасить их унылое существование Элизабет смастерила элементарные игрушки и разукрасила комнаты. Она развлекала детей, сочиняя сказки про пиратов и принцесс и напевая им колыбельные. Они любили вместе смотреть приключения по телевизору. Телевизор был единственным напоминанием Элизабет о внешнем мире. Детям он представлялся двухмерным воплощением мира грез, такого же непостижимого, как и жизнь на другой планете. Элизабет пыталась преодолеть часы чудовищной скуки, склеивая вместе с детьми фигурки из картона. Но гнетущая подвальная обстановка все равно влияла на них, делая их апатичными. Почти все время они проводили сидя или лежа. Ни места, ни воздуха для большей активности там не было.

Фрицль предоставил им холодильник и морозильную камеру для хранения еды, чтобы иметь возможность самому слетать на отдых в Таиланд или куда бы то ни было. И здесь он уверен в своем благородстве. «Я даже дал Элизабет стиральную машину в 2000 году, чтобы ей не приходилось стирать всю одежду руками», – сказал он.

Под его понятие «благородства» попадали также его привязанность и время, которое он проводил с этой семьей: «Моя вторая жизнь в подвале стала чем-то само собой разумеющимся. Я радовался детям. Я был счастлив иметь там вторую хорошую семью, с женой и детьми».

Кроме самых необходимых вещей он приносил угощения и подарки. «Я правда старался изо всех сил, чтобы угодить моей подпольной семье, – сказал он. – Когда я приходил туда, то приносил дочери цветы, а детям – книжки и плюшевые игрушки. Мы отмечали внизу дни рождения и Рождество. Я даже протащил туда елку, вместе с пирожными и подарками».

Он устраивал праздники детям, которых с рождения сам же лишил свободы, и они в точности отражали праздники, проходившие наверху в его первой семье. Оконные украшения в комнатах детей наверху точно повторяли украшения в ванной комнате в подвале – так диктовало ему извращенное чувство справедливости.

Фрицль немного помогал и с одеждой, которую покупал Элизабет. Иногда на дом доставляли ту одежду, которую он позволял ей выбирать по каталогу. Остается вопрос, неужели Розмари никогда не расписывалась за нее. Иногда Фрицль выбирал одежду сам. Друзья, с которыми он отдыхал в Таиланде, видели, как он покупал блестящее вечернее платье и нижнее белье в магазине – и оно было явно не по размеру его стареющей располневшей жене. Когда он понял, что его уличили, то отшутился, сказав, что есть у него «кое-что на стороне». Никто не мог заподозрить, что он говорил о собственной дочери.

Но очевидно, что он хотел, чтобы его Лизель нарядилась для него и щеголяла по жалкой, убогой каморке, которую ей приходилось звать домом. Потом, изнасиловав ее, он садился за стол, пока она готовила еду, и начинал обсуждать с ней подробности воспитания детей.

Он купил видеоплеер и часами просиживал в подвале, глядя с детьми видео, а она тем временем была на кухне. В этой болезненной пародии на обыденную жизнь они садились за стол, как семья, хотя это с трудом можно было назвать званым ужином. Элизабет старалась, как могла, но ей не хватало свежих продуктов. Ее семья питалась только полуфабрикатами с длительным сроком хранения, чтобы не вызывать подозрений слишком частыми походами в магазин за свежими фруктами и овощами. Крошечной плитки и утвари, которую предоставил им Фрицль, едва хватало на то, чтобы приготовить на растущую семью. У Элизабет не было кулинарной книги и не было лишних продуктов для экспериментов, и во влажном подвале постоянно стоял спертый воздух. От запахов кухни некуда было деться. Вряд ли это были лучшие условия, чтобы насладиться их скудной едой. Дети из подземелья никогда не имели возможности ощутить вкус пиццы из печи, как другие дети Фрицля, заглядывавшие в обед в близлежащую «Каса Верона».