Как раз Хоера и застукал Фрицля за покупкой одежды для Элизабет. «Мы были на рынке, и он не заметил, что я стою позади него, когда он покупал вечернее платье и нижнее белье на стройную женщину, – вспоминал Хоера. – Оно бы не подошло его жене. Он был не на шутку раздражен, когда увидел, что я наблюдал за ним. Тогда он признался, что у него есть другая женщина, и попросил меня держать все в тайне».

Хоера был шокирован, узнав наконец настоящее имя той, кому предназначались подарки. Он помнил дочь Фрицля Элизабет еще ребенком. Она была замкнутой и обособленной. Он сказал, что ее Фрицль бил чаще других своих детей. Но, с другой стороны, Хоера никогда не замечал в нем дурной стороны – впечатление на самом деле создавалось прямо противоположное. «Когда мы с Йозефом впервые встретились, он показался мне добрым, отзывчивым и открытым человеком, который все время смеялся, – рассказал он. – Йозеф, Розмари, Андреа и я всегда так хорошо проводили время, нам было так весело».

Фрицль, со своей болезненной склонностью унижать свою жену, отпускал двусмысленные шутки по поводу того, чем он занимался в Таиланде. Это, конечно, вызывало смущенные улыбки на лицах Пауля и Андреа, но Розмари, несомненно, не могла понять намека.

Если среди друзей он представал этаким «балагуром», то его позицию в семье Хоера описал как «хозяина и немного деспота». Но это приносило свои плоды. «Дети были прекрасно воспитаны и хорошо себя вели, – признавал Хоера, хотя и считал, что Фрицль, возможно, слишком далеко зашел со своей железной дисциплиной. – Они были напуганы до смерти, когда рядом был их отец. Им тоже никогда не разрешали спускаться в подвал, но об этом мы никогда не задумывались».

Как и все, он верил словам Фрицля. Расспрашивать его дальше не было смысла. Фрицль был вспыльчив и не любил, когда с ним не соглашались или вступали в споры. «Он мог мгновенно выйти из себя и стать совершенно другим человеком, – продолжал Хоера. – Его жена всегда слушалась его и делала то, что он говорил. Я заметил, что стоило ему начать говорить об Элизабет, как Розмари тут же выходила из-за стола, но я никогда не видел ее плачущей. Я считал ее холодной женщиной».

Андреа Шмит оставалась у Фрицлей с Паулем и привозила с собой своих детей. «Мои трое детей всегда играли с его ребятишками», – сказала она.

Впервые она посетила дом Фрицля еще до исчезновения Элизабет и тоже обратила внимание на ее зажатость и обособленность, но в то время это не казалось чем-то существенным. «Я никогда не думала, что что-то может быть не так, потому что мы так здорово проводили время вместе, – говорит она. – Йозеф любил мультфильмы и хохотал над ними до упаду. Это было такое потрясение, когда мы услышали о нем в новостях. Кожа буквально покрылась мурашками. Я до сих пор не могу отойти от шока, и я не спала уже много дней».

Пауль был поражен не меньше. Он знал Фрицля тридцать пять лет, и все эти годы ни в чем не подозревал его. «Когда я увидел на экране его фотографию, то решил, что произошла какая-то ошибка, путаница. Последний раз я был у него в 2005 году. Мы вышли на террасу и провели очень приятный вечер. Теперь я думаю об этом бункере внизу, и меня выворачивает наизнанку. Мне стыдно, что нас что-то связывает».

Когда Фрицль вернулся с каникул любви с полными пакетами добра для своих заключенных, любая попытка сделать им приятное вступала в болезненное противоречие контраста шоколадного загара на его коже и их мертвенной бледностью. Для Элизабет это было почти равносильно очередному изнасилованию.

Розмари сквозь пальцы смотрела на его развлечения, но сама тоже находила возможность отдохнуть без него. «Она встречалась с другими пожилыми женщинами и даже ездила без него на отдых в Грецию, – сообщил Альфред Дубановски. – Розмари была тихоней, когда он был поблизости, это верно, но она знала, чем себя занять, когда оставалась хозяйкой в доме».