Дорогами тьмы - Филиппа Грегори (2012)

– Нет, – решительно возразил Лука. Врач изумленно вытаращился на него, но Лука стоял на своем: – Она почти не дышит, у нее нитевидный пульс, сердце еле бьется. Она с таким трудом сражается за жизнь, а вы предлагаете обескровить ее?

– Это придаст ей сил, – произнес доктор как само собой разумеющееся. – Приведет ее в чувство. Если хотите, можем испробовать прижигание. Я приложу накаленные докрасна куски железа ей на руки и ноги.

– Мы не причиним ей боли, – нахмурился Лука.

Лекарь с сожалением посмотрел на него.

– Насколько понимаю, вы совершенно не сведущи в медицине. Она слаба, нужно разбудить ее разум. Чтобы вернуть ее к жизни, необходима встряска, потрясение.

– Не знаю. В любом случае никакого кровопускания, прижигания, никаких истязаний плоти.

Врач с надеждой посмотрел на брата Пьетро, взывая к его житейскому опыту.

– Она умрет, если мы ничего не предпримем. Я уверен, ее надо взбодрить. Только резкая и мучительная боль приведет ее в чувства.

– У брата Луки особый дар. К пониманию всего… даже тайного и неизведанного, – замялся монах. – А с этой леди всегда обращались учтиво и бережно. Невозможно причинить ей боль. Да и кто бы на подобное решился?

– Да хотя бы повивальная бабка, которая мертвецов обряжает. Прикажем ей вытащить леди из постели и отколошматить. Хотите?

– Нет! – гаркнул Лука, теряя последние крупицы терпения. – Вы глухой? Мы не будет подвергать ее пыткам. Я не позволю издеваться над ней. Я запрещаю.

Врачеватель уныло развел руками, словно он перепробовал все средства, имевшиеся в его медицинском багаже.

– Может, попробуем расходить ее?

– Это как? – спросил Лука.

– Наймем женщин, они попарно станут волочить ее по площади, пока ноги не понесут ее самостоятельно.

Лука схватился за голову.

– Неужели у вас нет никаких лечебных снадобий? Травяных отваров? Неужели у вас нет никаких мыслей о том, что с ней стряслось и как ее лечить? Неужели все, что вы можете предложить, это терзать ее и мучить? Вы не лекарь, вы коновал, вам бы бессловесных тварей пользовать своими живодерскими методами.

В комнате наступила тишина. Лука был недалек от истины: врач и понятия не имел, как лечить болезни, и почти ничего не смыслил в медицине. Одни лишь мавры, читавшие и переводившие труды величайших греческих эскулапов – труды, которые не осмеливались читать христианские лекари, так как церковь полагала подобные книги еретическими, – являлись сведущими докторами. Долговязый же знахарь из захолустного городишки наследовал звание врача от своего отца, лечившего в основном домашний скот. Все, что он умел, это рвать зубы да пускать кровь, ставя пиявок, которых он вылавливал в реке и держал в чулане в банках, где они отчаянно извивались. Порой, в надежде излечить пациентов от лихорадки, он отворял им кровь, разрезая вену, или, желая исцелить их от озноба, заставлял глотать обжигающие специи. Только самые стойкие из его больных выживали после такого лечения.

– Ей нужны забота и ласка, – произнес Лука, сознавая всю пропасть своего невежества. – С нами Бог. И Бог – с нею. Мы будем заботиться о ней, и она вернется к нам. Она любит жизнь, она любит Изольду. Как только вернется Изольда, Ишрак сразу же пойдет на поправку. Я не дам истязать Ишрак. Я верю в нее. Верю, что она придет в себя. А мы будем заботиться о ней, пока она не проснется.

– На это могут уйти годы, – предупредил его лекарь. – Я слышал об одной женщине, которая точно так же погрузилась в нескончаемо глубокий, подобный смерти сон. Она не ела, не пила, не старела. Вы будете стареть, стареть будут ваши друзья, лишь она, прекрасная и невинная, будет спать так же, как сейчас, и когда она, эта нераспустившаяся роза, наконец-то пробудится и увидит, как вы, дряхлые старики и старухи, умираете у нее на глазах, она поймет, что осталась одна-одинешенька в этом мире и вы предали ее, вы ее не спасли.