– Иди умойся. Мне нужна всего минутка. Есть рагу, я его прямо сегодня сготовила. Твое любимое. Я и морковки туда положила, как ты любишь.

Фрэнк умылся над кухонной раковиной, вытер руки и лицо безукоризненно чистым полотенцем. По сути дела, в этой квартире все было безукоризненным. Полы чистейшие, без малейшего пятнышка, мебель сияет, вся отполированная, даже оконные стекла сверкают чистотой. У Фрэнка было такое ощущение, что он своим присутствием отравляет и оскверняет эту квартиру. Еще одна причина держаться от нее подальше.

Как будто ему нужна заодно и эта причина!

Сев за дочиста выскобленный стол, Фрэнк вспомнил, чем его кормила Сара Брандт. Хотя ее стряпня не доходила до стандартов, коих придерживалась его мать, в ее компании ему было несравненно лучше. Или, возможно, так было потому, что они говорили о деле, о его работе. Фрэнк всегда чувствовал себя комфортно, когда говорил о своей работе. А его мать, конечно же, никогда не желала слушать про то, чем он занимается. Деятельность сына ее пугала, а кроме того, у нее был свой мир и свои собственные заботы и беспокойства. Иногда в число этих забот и беспокойств попадал и Фрэнк.

Мать молча возилась у плиты, разогревая жаркое. От соблазнительных ароматов у Фрэнка уже болезненно сжимался желудок, и он попытался вспомнить, почему не устроил себе сегодня перерыв на ланч. Большую часть времени после полудня отнял один из осведомителей, мелкий стукач, который утверждал, что знает, кто ограбил огромный склад в доках. Если Фрэнку удастся раскрыть это ограбление, он сможет добавить к своим сбережениям несколько сотен долларов вознаграждения. Производство в капитаны стоит четырнадцать тысяч долларов. По крайней мере, стоило еще недавно, прежде чем к власти в полиции пришел Рузвельт со своими реформаторами. Только долго эти реформаторы не протянут. Очень скоро все вновь станет точно таким же, как прежде, и Фрэнку понадобятся эти четырнадцать тысяч. А ему еще много предстоит набрать и скопить.

Мать поставила перед ним тарелку, и тут сержант посмотрел на нее – в первый раз как следует посмотрел на нее. Миссис Мэллой выглядела усталой. И когда это у нее волосы успели так поседеть? Она была маленького росточка, ниже среднего, и с возрастом когда-то подтянутая фигура расплылась и раздалась вширь. Правда, до толстухи ей еще далеко. Фрэнк вспомнил времена, когда он и сестры были совсем маленькими. Мать целыми днями стояла, согнувшись, над корытом и стирала, чтобы заработать хоть немного лишних деньжат. И у него мелькнула смутная мысль: «Как это такая маленькая женщина ухитрялась выполнять столь тяжелую физическую работу?» Эта мысль пришла к нему впервые, раньше Фрэнк никогда об этом не задумывался. Тогда мать не казалась ему маленькой, поскольку он сам был ребенком, и годами не вспоминал те времена, особенно после того, как сам устроился на работу и смог хоть немного облегчить ей жизнь и снять с нее дополнительные нагрузки.

Фрэнк отправил в рот полную ложку рагу и стал жевать, ощущая огромное облегчение и даже благодарность.

– Отличная стряпня, ма, – сказал он, здорово ее удивив.

Миссис Мэллой даже вздрогнула. Но она была не из тех женщин, что падки на комплименты, да и сам Фрэнк не был к этому склонен. Миссис Мэллой тут же посмотрела на сына с подозрением и сама пошла в атаку.

– Он спит, спасибо, что спросил, – ядовитым тоном сообщила она, присаживаясь на стул напротив, чтобы пялиться на него во все глаза.

Фрэнк сунул в рот еще немного рагу.

– Я так и понял. Уже поздно.

– Ты именно поэтому дождался позднего времени, прежде чем прийти? Чтобы он уже спал и тебе не нужно было с ним видеться?