Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди (2010)

Родни на мгновение замолчал. Я снова вернулась мыслями во вчерашнее представление, вспоминая, как сидела в первых рядах, когда занавес начал подниматься. Опоздавший мистер Милнер стал пробираться на свое место, шумно прося прощения, размахивая сигарой, стряхивая с брюк сигарный пепел, и наконец уселся, не преминув откашляться. На сцене Родни в этот момент на секунду сбился с текста своей роли. «Мой сын, – громким шепотом произнес тогда Милнер, выпуская клуб дыма. – Он скажет, что я опоздал нарочно».

Словно прочитав мои мысли, Родни добавил:

– Отец задвигал людей, считая их ниже себя. Такая уж у него была манера. Но это не значит, что у него имелись враги.

Я попыталась сказать что-нибудь доброе про него:

– Мистер Милнер создал великолепное дело. Возможно, некоторые люди ему завидовали.

– На много миль вокруг никто из дилеров автомашин даже не приблизился к нашим результатам, но, насколько я знаю, они не испытывают к нему такой неприязни, чтобы пойти на убийство. Не могу представить, кто бы хотел его убить. Полиция сообщила, что он не был ограблен, его бумажник остался в его кармане. Если бы его ограбили, это могло бы стать объяснением.

– У тебя есть родственники или друзья, которые могли бы пока побыть с тобой? В ближайшие недели и месяцы тебе будет тяжело одному.

Родни взял со стола карандаш и начал нервно вертеть его в руках.

– Миссис Гульд, наша экономка… Она… когда моя мать умерла, отец оставил ей много ее вещей.

– А когда умерла твоя мать, Родни?

Он нервно сглотнул.

– Два года тому назад.

В этот момент Оуэн внес поднос, на котором стояли заварной чайник, молочник, сахарница и две чашки. Он поставил поднос на стол.

– Может быть, мне выйти и купить вам что-нибудь к чаю? Печенья, булочек? Или чего-нибудь покрепче для вас, мистер Милнер?

Родни взглянул на меня. Я отрицательно покачала головой:

– Не для меня.

– Нет, благодарю вас, Оуэн.

Теперь я была рада, что решила зайти в автосалон. Бедный Родни казался таким одиноким.

Я перемешала чай в заварном чайнике, а затем разлила молоко по чашкам.

– Твоя мать умерла так недавно. Это все тяжело для тебя.

Родни, не отрываясь, смотрел на струйку чая, лившуюся из чайника. Когда обе чашки наполнились, он заметил:

– Вы разливаете чай совсем как моя мать. Как будто не доверяете носику чайника.

– Что ж, такое порой бывает, – сказала я, – в особенности, если это незнакомый чайник.

– Могу я вам кое-что рассказать?

– Я хочу, чтобы ты поделился со мной. Я знаю, как бывает тяжело, когда теряешь кого-то из близких.

– Отец свел мою маму в могилу. Он ужасно с ней обращался.

С этим признанием словно что-то покинуло его. Родни будто стал меньше, сжавшись в своем кресле. Я же была ничуть не удивлена услышанным, хотя и жалела, что мне пришлось услышать эти слова.

– Но каким образом? – спросила я.

– О… запугивая… он может стереть вас. Да, к тому же… другие женщины… Так я чувствовал…

– Ты был слишком молод, чтобы помочь ей?

– Я не знал, как это сделать.

– А теперь ты бы смог, будь она жива.

– Если бы она была жива, я бы сделал все для нее. Я ненавидел отца за его поведение. Но я не убивал его…

Мне казалось, что для Родни было бы лучше не твердить о том, что он не убивал отца. Но я могла понять его чувство вины и то, что заставляло его повторять этот «неправильный» ответ. Едва зная мистера Милнера, я не могла испытывать сожаления о его смерти, разве что чувствовала некий шок от обстоятельств ее наступления. Не желая разрушать тон нашего разговора, я пододвинула сахарницу к Родни и ждала. Он положил в свою чашку с чаем две с верхом ложечки сахара и очень медленно размешал его.

– Прошлой ночью я не мог заснуть. Я думал о том, что у мамы был другой парень, который заботился о ней, но она предпочла выйти за отца.

– Она сама рассказала об этом?