Держи меня крепче - Сьюзен Льюис (2013)

Шарлотта прекрасно понимала: вряд ли в рядах местной полиции есть хоть один человек, который не испытывает к ней стойкой неприязни, не говоря уже о том, чтобы иметь сочувствие ко всем ее невзгодам. И уж тем более такому полицейскому, если он даже и отыщется, никогда не поручат утром следующего дня сопровождать ее в магистрат к мировому судье. Впрочем, для начала ей позволили принять душ и переодеться в чистое. Благо сумку с ее вещами Ким привезла в полицейский участок вчера поздно ночью. После водных процедур Шарлотту под охраной препроводили в закрытый полицейский фургон без окон, где уже и без нее было тесно, как в бочке. В ночь с пятницы на субботу местные служители порядка потрудились на славу и задержали тьму народа, всяких там выпивох и прочих подгулявших граждан, покушавшихся на разные мелкие правонарушения. Вся эта куча мала с нетерпением ожидала, когда их доставят в суд, а потом отпустят восвояси, приговорив к различным административным штрафам.

Зажатая со всех сторон этим харкающим, плюющим и кашляющим контингентом правонарушителей, ругающим почем зря весь белый свет, Шарлотта молча тряслась вместе со всеми остальными бедолагами в наглухо законопаченном металлическом ящике, где у каждого была своя мини-клетка, в которой невозможно было не только сидеть, но и стоять по-человечески, и внутренне готовилась к худшему. Наверняка сейчас их фургон следует в суд в сопровождении вездесущей прессы. Увидеть этого не представлялось возможным, но по звукам, доносившимся извне, Шарлотта понимала, что волнение нарастает по мере их приближения к магистратуре. Вот полицейский фургон медленно повернул на Виктория-сквер, и оживленный шум многократно усилился. Значит, их снова поджидают толпы репортеров, телевизионные бригады, фотои кинокорреспонденты, причем числом не менее, чем это было вчера возле полицейского управления. А скорее всего, сегодня на встречу с ней собралось гораздо больше пишущей и снимающей братии.

Наконец за ними с лязгом опустились металлические ставни-роллы, и фургон въехал в глухое полуподвальное помещение, похожее на пещеру, расположенное уже непосредственно в здании суда. Шарлотта стала напряженно ожидать, когда ее выпустят из железного ящика. Судя по всему, ее очередь была в самом конце. Что одновременно было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что оттягивался момент, когда она должна предстать перед мировым судьей, а у самой Шарлотты не было ни малейшего желания встречаться с ним, плохо – потому что замкнутое пространство фургона, напоминавшее ей железный гроб, чем дольше длилось ожидание, тем все сильнее давило на психику.

Но вот наконец наступил и ее черед. Охранник отомкнул замок на ее клетке и с издевательским полупоклоном знаком велел выходить.

– Вот уж не предполагал, что мы везем такую знаменитость! – ернически прокомментировал он ее появление на выходе.

Шарлотта, вперив глаза в землю, молча протиснулась по узкому проходу между клетками туда, где уже толпились остальные ее товарищи по несчастью. Каждого из них еще раз обыскали, потом пометили в каких-то списках, и наконец всех препроводили в камеру. Поскольку Шарлотта была единственной женщиной, то ее поместили в отдельную камеру: унылое помещение с облупившейся краской на каменных стенах. Такое впечатление, что их красили в последний раз лет пятьдесят тому назад.

Шарлотта снова почувствовала острый приступ клаустрофобии, усиливая ужас перед неизвестностью, который вот-вот грозил перерасти в откровенный животный страх. Но железная дверь неожиданно быстро распахнулась, и Шарлотте велели следовать за охранником.

В самом дальнем конце коридора перед ней раскрыли еще одну дверь и ввели в большую полупустую комнату с такими же унылыми серыми стенами, особенно унылыми на фоне резкого пульсирующего освещения. Там ее уже поджидала Ким Джайлс. В первую минуту Шарлотту даже повело в сторону от неожиданности. Какое счастье просто увидеть знакомое лицо, подумала она, испытывая невыразимое облегчение.