Маленький городок в Германии. Секретный паломник (сборник) - Джон Ле Карре (1968, 1990)

У письменного стола были ручки из хромированной стали. И вообще стол выглядел лучше, чем рабочее место Брэдфилда. Настенный календарь одновременно служил рекламой голландской фирмы, занимавшейся снабжением дипломатического корпуса. Несмотря на свои крупные габариты, Тернер двигался очень легко, все изучая, но ни к чему не прикасаясь. На стене висела старая армейская карта, разделенная на первоначальные зоны военной оккупации. Британскую зону обозначили ярко-зеленым цветом – плодородный оазис посреди иноземных пустынь. Ощущение, что находишься в камере тюрьмы усиленного режима, подумал он. Должно быть, из-за решеток на окнах. Из такого места просто отчаянно хочется сбежать. Отсюда рванул бы на свободу любой. Здесь и пахло более чем странно, но он не мог понять, как появилось это сочетание, просто бившее в нос.

– Что ж, я удивлен, – сказал вдруг Гонт. – Очень многого не хватает, как я погляжу.

Тернер даже не взглянул на него.

– Чего, например?

– Сразу в точности и не определишь. Штуковин разных, приспособлений. Это ведь комната мистера Хартинга, – пояснил он, – а мистер Хартинг обожал всякие штучки-дрючки.

– Какого рода штучки?

– Во-первых, у него был аппарат для приготовления чая. Крепкого и бодрящего, чтобы сразу проснуться поутру. Он готовил прекрасный чай, это точно. Право, жаль, что теперь его нет.

– Что еще?

– Электронагреватель исчез. Новейшего типа, с вентилятором и двумя спиралями. Потом, была лампа. Потрясающая японская лампа. Светила во все стороны, как сейчас помню. Повернешь рукоятку, и свет становился приглушенным, мягким таким. Она была очень экономичная – как он мне рассказывал. Но я не мог себе такую позволить, а теперь уж точно не смогу после того, как урезали премиальные. Но он, вероятно, все увез домой, – добавил он утешительным тоном. – Куда еще все могло переместиться, как не к нему домой?

– Да, верно. Скорее всего, так и есть.

На подоконнике стоял транзисторный приемник. Склонившись, чтобы приборная панель оказалась на уровне глаз, Тернер включил его. И сразу раздался исполненный слащавых эмоций голос диктора радиостанции британских вооруженных сил, читавшего комментарий к побоищу в Ганновере и предсказание относительно перспектив для Великобритании в Брюсселе. Тернер стал медленно перемещать указатель вдоль подсвеченной шкалы с обозначением волн, напрягая слух каждый раз, когда ловил такую же трепотню на французском, немецком или голландском языках.

– Я думал, вас интересуют только проблемы обеспечения безопасности. Так вы сказали.

– Да, я действительно так сказал.

– Но вы едва ли вообще обратили внимание на состояние окон или дверного замка.

– Обращу. Непременно обращу. – Он обнаружил передачу на славянском языке и слушал особенно внимательно. – Вы его хорошо знали, не так ли? Частенько заглядывали на чашку чая, надо полагать?

– Да, был грех. Но это зависело от свободного времени больше, чем от чего другого.

Выключив радио, Тернер выпрямился.

– Выйдите из кабинета и подождите, – распорядился он. – А ключ отдайте мне.

– Что же он такого натворил? – спросил Гонт, медля с исполнением приказа. – Отчего все пошло наперекосяк?

– Натворил? Хартинг? Ничего. Он в отпуске по семейным обстоятельствам. Я просто хочу побыть здесь один, вот и все.

– Но, говорят, у него неприятности.

– Кто говорит?

– Все кому не лень.

– Какие неприятности?

– Не знаю. В аварию попал, что ли. Понимаете, он не пришел на репетицию хора. А потом и в церковь.

– Он плохо водит машину?

– Об этом не мне судить.

Отчасти в знак протеста, отчасти из чистого любопытства Гонт продолжал торчать в дверях, наблюдая, как Тернер открыл деревянный платяной шкаф и заглянул туда. Три фена для сушки волос, так и не распакованные, стояли в коробках внизу рядом с парой резиновых галош.

– Вы ведь его близкий друг, верно?